Потому что он собирался сделать нечто, что было бы неприемлемым, когда все началось. Но это сродни войне, и, соответственно, у него не было роскоши в выборе оружия – ему приходилось использовать то, что есть, даже если это ему претило.
– Я скажу тебе, зачем. – Ви отнял шприц из хватки Джейн. – Ты дашь время, чтобы это не преследовало меня до конца моей гребаной жизни. Как насчет такой причины? Достаточно веская?
Веки Пэйн медленно опустились, и последовала долгая тишина. Но потом она сказала:
– Я дам тебе то, что ты просишь, но я не передумаю, если останусь в этой кровати. Убедись в своих ожиданиях, прежде чем уйдешь… и будь осторожен, если попытаешься поспорить с нашей мамэн. Я не обменяю эту тюрьму на ту, что на ее стороне, в ее мире.
Вишес сунул шприц в карман и вытащил охотничий нож, приделанный к поясу на штанах:
– Дай мне руку.
Когда Пэйн протянула ее, он провел лезвием по ее ладони, затем сделал то же самое с собственной плотью. После чего соединил две раны.
– Поклянись. На разделяемой нами крови, ты даешь мне клятву.
Губы Пэйн дернулись, будто в иных обстоятельствах она бы улыбнулась:
– Не доверяешь мне.
– Нет, – резко сказал он. – Ничуть, милая.
Она сжала его руку, и блестящие слезы замерцали на глазах:
– Я клянусь.
Легкие Ви ослабли, и он глубоко вдохнул:
– Вот и хорошо.
Он отпустил ее, развернулся и направился к двери. Оказавшись в коридоре, он не стал тратить время на обходной путь к туннелю.
– Вишес.
Услышав голос Джейн, он развернулся и захотел выругаться. Покачав головой, Ви сказал:
– Не следуй за мной. Не звони мне. Прямо сейчас ничего хорошего не выйдет из того, чтобы я находился с тобой на расстоянии слышимости.
Джейн скрестила руки на груди:
– Она моя пациентка, Ви.
– Она моя кровь. – Он в расстройстве взмахнул в воздухе рукой. – У меня нет на это времени. Я ухожу.
И на этом он побежал. Оставив ее позади.
Вернувшись в свою квартиру, Мэнни закрыл дверь, запер ее на замок… и без движения замер в коридоре. Как предмет мебели. С портфелем в руке.
Удивительно, но потеряв разум, мгновенно становится невозможно сделать выбор относительно своих последующих действий. Его желание не изменилось; он по-прежнему хотел вернуть власть над собой и окружающим… что бы там не происходило в его жизни. Но не за что было ухватиться, этот зверь не имел узды.
Черт, так, должно быть, чувствуют себя больные Альцгеймером: личность, равно как и интеллект, оставалась нетронутой… но их окружал мир, который становился абсолютно непонятным, потому что они лишались памяти, ассоциаций и экстраполяций, за которые можно было зацепиться.
Все связано с той неделей… или, по крайней мере, началось тогда. Он помнил ипподром и падение Глори, потом ветеринара. Затем он вернулся в Колдвелл, откуда направился в…
Предупреждение о расцвете очередной головной боли заставило Мэнни выругаться и отбросить эти мысли.
Войдя на кухню, он бросил портфель и просто уставился на кофеварку. Уехав в клинику, он оставил ее включенной. Прекрасно. Яванский кофе превратился в пойло, и он не спалил свою конуру лишь чудом.
Сев на один из стульев за гранитный стол, он уперся взглядом в стеклянную стену перед ним. Город по ту сторону террасы сверкал, словно леди, направляющаяся в театр, разрядившись при этом во все свои бриллианты. Огни небоскребов перемигивались, заставляя Мэнни чувствовать себя действительно одиноким.
Молчание. Пустота.
Квартира больше напоминала гроб.
Боже, если он не сможет оперировать, что же ему останется…
На террасе из воздуха возникла тень. Но, на самом деле это была не тень… В ней не было ничего прозрачного. Казалось, что огни города, мосты и высотки были лишь картиной с вырезанной дырой.
Дырой в форме огромного мужчины.
Мэнни вскочил со стула, не отрывая глаз от силуэта. На задворках разума в корне мозгового ствола он понял, что фигура является причиной всех бед, его «опухоль» на двух ногах… которая приближается к нему.
Будто приветствуя, он подошел ближе и открыл раздвижную стеклянную дверь, ветер с силой ударил ему в лицо, отбрасывая волосы со лба.
Было холодно. Так холодно… но ледяной шок был вызван не просто прохладной апрельской ночью. Невероятно спокойная и смертельно-опасная фигура излучала сильный мороз, стоя в нескольких футах от Мэнни; и он четко осознавал, что порыв арктического ветра был обусловлен тем, что этот ублюдок ненавидет его задницу. Но Мэнни не страшился его. Ответ на все происходящее с ним заключался в этом огромном мужчине, появившемся из воздуха в каких-то двадцати этажах от асфальта…
Женщина… с темными волосами, собранными в косу… это был ее…
Головная боль сломила его, ухватившись за затылок и прострелив прямо в голову, выбивая все дерьмо из лобной доли.
Оседая, он ухватился за створку двери. Он потерял терпение.
– Ад и преисподняя, не стой там просто так. Говори или убей меня, но сделай что-нибудь.
Снова в лицо подул ветер.
И потом раздался низкий голос:
– Мне не следовало приходить сюда.
– Нет, следовало, – прохрипел Мэнни от боли. – Потому что я теряю свой гребаный разум, и ты знаешь это, ведь так? Что, дьявол тебя раздери, ты сотворил со мной?
Тот сон… о женщине, желанной, но недоступной…
Колени Мэнни начали подгибаться, но к черту их.
– Отведи меня к ней… и не играй со мной. Я знаю, что она существует… каждую ночь я вижу ее в своих снах.
– Мне не нравится все это.
– Ну да, а я тут развлекаюсь, как же. – Хренов гад промолчал. Как остался не высказанным тот факт, что если ублюдок решит реализовать кипящую в нем агрессию, Мэнни тоже пустит в ход кулаки. Без сомнений, его размажут по стенке, но, с больной головой или нет, без боя он не сдастся.
– Давай, – выплюнул Мэнни. – Сделай это.
Гад натянуто улыбнулся.
– Ты напоминаешь мне моего друга.
– Хочешь сказать, есть еще один сукин сын, который лишился своей жизни из-за тебя? Чудесно. Мы создадим группу поддержки.
– Гребаный ад…
Парень поднял руку и потом… разум Мэнни взорвался воспоминаниями, прокатившимися по его телу, образы и звуки последней недели вернулись яростным потоком.