– Хорошо.
Вернувшись к комнате Пэйн, он бесшумно вошел и замер у двери. Она спала мертвым сном, в тусклом свете ее кожа испускала мягкое сияние. Проснется ли она снова парализованная? Или прогресс никуда не денется?
Похоже, им предстоит это выяснить.
Приставив костыли и опоры к стене, он подошел к жесткому стулу у кровати и сел в него, скрестив ноги и пытаясь удобней устроиться. Едва ли он заснет. Он просто хотел наблюдать за ней…
– Присоединяйся ко мне, – сказала она в тишине. – Пожалуйста. Мне нужно твое тепло прямо сейчас.
Оставаясь на своем месте, Мэнни осознал, что это высиживание имеет небольшое отношение к ее брату. Это защитный механизм – держаться от нее как можно дальше. Они абсолютно точно снова окажутся в койке – вероятно, скоро. Он будет ласкать ее часами, если это все, что возможно. Но он не может позволить себе поддаться фантазии, которая не несет для них ничего постоянного.
Два разных мира.
Ему не место рядом с ней.
Мэнни наклонился ближе, положил ладонь на нее, погладил ее руку.
– Шшш… я здесь.
Когда она повернула к нему голову, ее глаза были закрыты, и у Мэнни возникло чувство, что девушка говорила во сне.
– Не оставляй меня, целитель.
– Меня зовут Мэнни, – прошептал он. – Доктор… Мануэль Манелло.
Пронесшийся по фойе особняка свист был резким и громким, и Куин знал, что настойчивый зов исходил от Джона Мэтью.
Дьяволу известно, сколько раз Куин слышал этот свист за последние три года.
Замерев с одной ногой на нижней ступеньке парадной лестницы, Куин вытер потное лицо скомканной футболкой, а потом ухватился за резные перила для равновесия. После тренировки голова была легкой и взбитой, словно подушка… в противоположность остальной его части: казалось, ноги и задница весили не меньше гребаного особняка….
Когда свист раздался снова, он подумал, «Ну да, точно, к нему же обращались». Повернувшись кругом, он обнаружил Джона, стоящего между богато украшенными косяками дверного проема в столовую.
«Что ты с собой сотворил?» Знаками показал парень, указывая на его голову.
Ну, заценил, подумал Куин. В прошлом этот вопрос означал намного больше, чем простую смену прически.
– Это называется прической.
«Думаешь? Я стопроцентно уверен, что это – полный беспорядок».
Куин потер голову.
– Ничего серьезного.
«По крайней мере, знаешь, парик – всегда вариант. Глаза Джона сузились. И где твой металл?»
– В оружейном шкафу.
«Не оружие, а цацки на твоем лице».
Куин просто покачал головой и отвернулся, намериваясь уйти, незаинтересованный в обсуждении пирсинга, который он снял. Мозги свернулись в узел, а тело было измотано, поэтому напряженность и боли от ежедневных пробежек…
От раздавшегося снова свиста Куин почти бросил «пошел на хрен» через плечо. Но он сдержался, чтобы сохранить время: в таком настроении Джон никогда не отстанет.
Оглянувшись, он прорычал:
– Ну что?
«Тебе нужно больше питаться. Как на трапезах, так и от собственного вида. Ты превращаешься в скелет…»
– Я в порядке…
«… и либо ты начнешь работать челюстями, либо я запру тренажерный зал и спрячу от тебя ключи. Тебе выбирать. И я позвал Лейлу. Она ждет в твоей спальне».
Куин развернулся на сто-восемьдесят. Плохая мысль; фойе превратилось в карусель. Снова ухватившись за перила, он выплюнул:
– Я и сам мог это сделать.
«Но ты не собирался, поэтому я сделал все за тебя… не считая убийства дюжины лессеров, это станет моим добрым деянием недели».
– Хочешь стать Марией Терезой – попытай удачу и попрактикуйся на ком-нибудь другом.
«Прости. Я выбрал тебя, и тебе лучше пошевеливаться… не хочу заставлять леди ждать. О, и пока я с Хекс был на кухне, то попросил Фритца приготовить тебе завтрак и унести наверх. Ну, все, увидимся».
Когда парень направился в сторону кладовой дворецкого, Куин крикнул вдогонку:
– Меня не нужно спасать, придурок. Я сам могу о себе позаботиться.
Ответом Джона стал средний палец, поднятый над головой.
– О, да ради всего святого, – пробормотал Куин.
Ему совсем не хотелось встречаться сейчас с Лейлой.
Ничего личного против Избранной, но вероятность оказаться в закрытом помещении с кем-то, желающим секса, выводила его из себя. Чертовски иронично. До сих пор секс был не просто частью его жизни; секс определял его целиком. В течение последней недели? От мысли переспать с кем-то накатывала тошнота.
Господи, если так продолжится дальше, последним, с кем он будет за всю свою жизнь, станет тот рыжеволосый. Ха-ха-ха: очевидно, у Девы-Летописецы извращенное чувство юмора.
Поднимая свою тушу по лестнице, он приготовился вежливо сказать Лейле, чтобы она шла заниматься своими делами…
От головокружения, ударившего на лестничной площадке второго этажа, он застыл как вкопанный.
За последние семь дней Куин привык, что после усиленного бега все плывет перед глазами, также как и мало питаться, и сейчас с нетерпением ожидал раздвоения личности. Да ради бога, она дешевле, чем выпивка, ее действие не заканчивалось… ну, пока он не поест, по крайней мере.
Это же было другим. Казалось, что сзади кто-то проехался по нему бульдозером, сбивая с ног… но, его линия взгляда говорила, что он стоит. Как и бедра, прижатые к перилам…
Без предупреждения его колено подогнулось, и Куин повалился на пол, словно книга с полки.
Выбросив вперед руку, он ухватился за поручень, буквально повиснув на нем. Уставившись на ногу, он пару раз ударил по ней, и глубоко задышал, заставляя тело подчиниться.
Ничего не произошло.
Вместо этого, он медленно покинул вертикальное положение, и развернулся так, будто просто присел на кроваво-красном ковре. Казалось, он не мог дышать… или, он дышал, но воздух не помогал. Черт… возьми… соберись же…
Гребаный ад.
– Господин? – раздался голос сверху.
Дважды ад.
Зажмурив глаза, он подумал, что появление Лейлы – пример долбаного закона Мерфи во всем цвету.
– Господин, я могу помочь?
Но, с другой стороны, может, в этом была и хорошая сторона: уж лучше она, чем один из Братьев.