— Как все прошло? — спрашивает она.
— Отлично, — отвечаю я, хватая ее за руку. — Я люблю тебя, мамочка.
— Я тоже тебя люблю, Лондон, — отвечает она, улыбаясь мне.
Я смотрю на улицу, на которой буду жить еще больше года до отъезда в колледж, где мне предстоит поселиться в общежитии в одной комнате с Джейми, встречаться с Люком по выходным и тосковать по маминой стряпне.
На другой стороне улицы пожилой человек в шортах, сандалиях и черных носках поливает свою лужайку. Женщина, которую я не узнаю, выгуливает далматинца. Мальчик проезжает мимо на грязном мотоцикле.
А я снова думаю о Джонасе.
Сажусь в кресло, подтягиваю ноги к груди, крепко обнимаю их руками и со вздохом опускаю подбородок на колени.
Сама не знаю почему, но на меня вдруг нисходит непонятное, ничем не объяснимое спокойствие.
Может быть, все дело в искусственно состаренной фотографии моего брата, лежащей в заднем кармане моих джинсов. А может быть, в легком, беззаботном разговоре, состоявшемся у нас с отцом. Возможно, причина в том, что мама сегодня немного веселее, чем обычно. А может быть, я просто предчувствую, что с Люком все будет в порядке.
Или, может быть — только может быть! — все Гораздо проще.
Просто сейчас, когда я сижу рядом с мамой на крыльце нашего дома, который буду помнить вечно, ветер вдруг стихает.
Ветра больше нет.