– А мой племянник просто помешан на всем, что связано с техникой… Он в этом году закончил технологический колледж, и теперь страшно гордится тем, что устроился в местное отделение «Дженерал Электрик»… Какая-то фирма, торгующая электричеством или какими-то электрическими приборами, вы ведь понимаете, я человек старый и не очень разбираюсь в подобных вещах…
Усевшись на стул, Ретт произнес:
– Ничего, ничего… Понимаете, полковник, – Батлер достал из кармана позолоченный массивный портсигар с какой-то полустершейся монограммой, – понимаете ли, мистер Коллинз, я тоже осуждаю все эти новшества… То есть, хотел сказать – осуждал раньше… Но недавно я понял, что это не моего ума дело: я старый человек, я многого не понимаю в теперешней жизни… Пусть молодые живут так, как им самим заблагорассудится, я не хочу ни вмешиваться в их жизнь, ни осуждать ее…
Коллинз, внимательно выслушав своего вечернего гостя, произнес:
– Да… Возможно, вы, мистер Батлер, по-своему и правы… Но только…
– Что – только?..
Коллинз произнес с тяжелым вздохом:
– Когда я слышу музыку не в живом исполнении, а на этой… – Он запнулся, подыскивая нужное слово, и не найдя его, сказал: – на этой адской машине… Мне почему-то становится очень печально… Да, конечно, я понимаю вас: к конке и к экипажу не будет возврата, также, как не будет возврата к газовым фонарям… Но почему, почему, когда я вспоминаю те времена, мне становится так тоскливо?..
Ретт очень серьезно посмотрел на мистера Коллинза и сказал:
– Я понимаю вас… Я понимаю вас, мистер Коллинз, как никто другой…
Полковник продолжал:
– Да, я все время невольно сравниваю: наше с вами время и теперешнее…
Ретт улыбнулся.
– Я тоже… И знаете, что я скажу вам?..
– Что?..
– Вы, конечно же, можете и не согласиться со мной, но мне почему-то кажется, что каждое время по-своему хорошо… Наверняка ваши племянники, беседуя между собой эдак лет через пятьдесят, тоже будут ругать современность и вспоминать «старую добрую Америку» – Америку сегодняшнюю…
Полковник как-то вяло согласился:
– Да, вполне возможно, вы правы, мистер Батлер… Но я…
Недоговорив, он горько махнул рукой – мол, чего нам с вами об этом судить?.. Мы ведь уже прожили свое, не так ли?..
С минуту помолчав, Коллинз совершенно неожиданно для Ретта спросил:
– А почему вы пришли ко мне без вашей очаровательной супруги?..
Тяжелая тень легла на лицо Ретта.
Он тут, сидит с этим человеком, беседует о разных ничего не значащих пустяках, соглашается, кивает, хотя по большому счету ни Коллинзу, ни ему, Ретту этот разговор не нужен, он ничего не дает… Они разговаривают тихо и спокойно, а его жена, его Скарлетт…
Что она теперь делает?..
Наверняка ей теперь плохо…
Она страдает – страдает из-за него, Ретта…
Боже, надо скорее идти домой!..
Но какая-то сила будто бы пригвоздила Ретта к стулу…
Полковник повторил свой вопрос немного громче – ему показалось, что Ретт просто не расслышал его:
– Извините, мистер Батлер… Я спросил у вас – почему вы пришли ко мне без вашей очаровательной Скарлетт?..
Ретт вздохнул.
– Она…
И – запнулся, не зная, что ответить.
– Она, – сказал он после небольшой паузы, – она… – И совершенно неожиданно для самого себя произнес: – Она только что застрелила моего горностая…
Полковник отпрянул.
– Какого горностая?..
– То есть как какого, – сказал Ретт таким голосом, будто бы все в Сан-Франциско знали его зверька, – как это какого… Моего горностая… Флинта.
Полковник пожал плечами.
– А у вас что – дома был горностай?..
Ретт посмотрел на него в полнейшем недоумении и произнес:
– Ну да…
– А позвольте полюбопытствовать – откуда?..
– То есть как это откуда?.. Вы ведь несколько месяцев назад сами мне его подарили… Вы еще, помнится, рассказывали, что этот грызун, который неизвестно как появился в вашем доме, принялся разорять птичьи гнезда… Мистер Коллинз, вспомните!..
– А-а-а!.. – воскликнул Джонатан. – Ну да, конечно же, я действительно вам его подарил… И как это я мог забыть?..
И он покачал головой – мол, ничего не поделаешь, возраст…
С минуту помолчав, он вопросительно посмотрел на своего собеседника.
– Значит, вы говорите, что она застрелила его?.. – сказал и словно не поверил сказанному. – То есть как это… Я не ослышался?..
Ретт отрицательно мотнул головой.
– Увы, это действительно так. Застрелила сегодня, из моего старого «Смит-Вессона»…
Джонатан почмокал губами.
– Не понимаю… Наверное, это произошло случайно, она была неосторожна с оружием… Я всегда говорил, – произнес он наставительным голосом, – всегда говорил, что женщина и оружие – вещи совершенно несовместимые… Хорошо еще, что она не попала в кого-нибудь из людей…
Ретт, обращаясь словно к самому себе, тихо-тихо прошептал:
– Попала…
Полковник как-то очень странно посмотрел на Батлера и спросил:
– Попала?.. Надеюсь, не в вас?.. Ретт отрицательно покачал головой.
– Нет, нет, мистер Коллинз, не обращайте на меня внимания… – он виновато улыбнулся. – Это я просто так, своим мыслям…
Поднявшись с кресла, Ретт как-то очень нервозно зашагал по комнате…
– Простите, – сказал он, – простите… Можно ли мне закурить?..
Полковник улыбнулся.
– Разумеется…
Ретт, вынув из портсигара папироску, закурил и, выпустив из легких сизую плотную струйку табачного дыма, произнес:
– Извините меня, иногда я бываю очень невнимателен… Приходится по несколько раз переспрашивать…
Коллинз понимающе закивал в ответ.
– Да, да, конечно… Честно говоря, у меня самого иногда бывает что-то подобное… У вас, мистер Батлер – невнимательность, рассеянность, а у меня – самые что ни на есть настоящие провалы в памяти… И как это я мог забыть, что подарил вам этого горностая?.. – С минуту помолчав, он спросил: – неужели ваша жена застрелила его при неосторожном обращении с револьвером?..
Ретт молча кивнул – распространяться о своих взаимоотношениях со Скарлетт ему по вполне объяснимым причинам не хотелось…
Причмокнув губами, полковник с сокрушением сказал Ретту: