Саманта вошла в кабинет и поставила поднос на письменный стол перед Батлером. У нее был недовольный вид: она хотела показать, как ей не по душе весь этот шум и суматоха в доме.
Однако, Батлер не заметил ее недовольства, целиком погруженный в свои мысли. Он вспомнил далекие годы, когда дом вовсе не был островом спокойствия и тишины в огромном грохочущем городе.
Тогда было все наоборот. Сан-Франциско был еще тихим городом, а их дом – напротив, казался постоянно наполненным шумом, и этот шум не раздражал, нет! Он был для Батлера как музыка. Голоса играющих детей. Голос Скарлетт. Лай собаки… Стуки дверей, звонки…
– Ретт! Ретт! – всплыл в памяти голос Скарлетт. – Встречай, Кэтти с Филиппом приехали!
Он выходил из своего кабинета и сразу попадал в водоворот звуков и забот. Горничная кричала:
– Приехали! Мисс Кэтти приехала!
Ретт улыбался – их горничная никак не могла привыкнуть, что Кэт – замужняя женщина.
– Не мисс Кэтти, а миссис Кэт Келмен! – поправлял он служанку.
– Мистер Батлер! Куда нести чемоданы? – спрашивал носильщик.
– Наконец-то, – говорил Батлер, нежно целуя дочь. – А где же наш маленький король Нью-Йорка?
И с большой радостью он поднимал визжавшего от восторга Филиппа на руки, подбрасывал его вверх, слыша за спиной испуганные возгласы женщин…
Как давно это было!
И теперь, похоже, прошло безвозвратно. Постоянная житейская суета уступила место размеренному одинокому существованию. И даже верная Саманта уже не из той, шумной, а из этой, тихой жизни…
Батлер глубоко вздохнул. «Нет смысла растравливать себя воспоминаниями, – сказал он самому себе. – Если бы обстоятельства сложились иным образом, я был бы сейчас иным человеком… Но все произошло именно так, как есть. Значит, такова моя судьба…»
Он вспомнил, что за стеной спит Ален. «Разбудить его или нет?» – подумал Ретт.
Потом он решил дать юноше поспать. Все равно, подумал Батлер, здесь Луиза, а Ален по какой-то причине не хотел с ней видеться…
* * *
– Как? – вскричал Ален. – Уже вечер? Я проспал почти сутки?
– Именно так, молодой человек, – кивнул головой Батлер. – Вы отдыхали, и я решил вас не тревожить…
– Как вы могли решить без меня такое! – вскричал рассерженный Ален Перкинсон. – Почему вы меня не разбудили раньше?
Он сидел на кровати взлохмаченный, бледный. Однако, Ретт удовлетворенно хмыкнул: он увидел, что ссадины на лице Алена стали менее заметны.
– Сон определенно пошел вам на пользу, мистер Перкинсон! – сказал Батлер. – Только не надо кричать! Мало того, что ваши упреки несправедливы, ведь нас могут просто услышать!
Ален застыл с открытым ртом: старик был прав.
– Вам обязательно нужно было выспаться, и потом… Вряд ли вы смогли бы незаметно уйти отсюда.
– Почему? – спросил с недоумением молодой человек.
– Утром, когда я проснулся и увидел, что вы еще здесь, по дому ходила миссис Строуберфилд.
– Кто ее пустил? – воскликнул юноша. – Ведь она могла зайти сюда и увидеть меня…
– Совершенно верно, – кивнул Батлер. – Она бы вас увидела, если бы я не принял необходимых мер предосторожности.
– Каких мер? – решил уточнить Ален.
– Я прикрыл дверь в вашу комнату и сам спал здесь же, на диванчике.
Батлер решил умолчать, что сам за это время покидал дом.
– Графиню впустила Саманта… – закончил он.
Ален открыл было рот, чтобы выругать старуху, но Ретт взмахом руки остановил его.
– Служанка не виновата, – сказал Ретт. – Она вошла в этот кабинет первой, и наткнулась на меня.
– Она что-нибудь заметила? – угрожающе произнес молодой человек.
– Нет, ничего! – успокоил его Батлер. – Я сразу выпроводил Саманту…
– А что надо было Луизе?
– Представьте себе, всего только позвонить! Было около восьми утра, когда она появилась тут. Я с ней даже не разговаривал… Она обмолвилась несколькими словами с Самантой, потом увела ее с собой наверх: нужна была какая-то помощь по дому. Весь день здесь толкались люди! Я слышал голоса… Знаете, все было как многие годы назад, когда я только приобрел этот дом. Тогда была еще жива моя жена… Здесь было полно людей и царила веселая суматоха… Никто не умел разговаривать тихо, ну, просто, как вы теперь!
Батлер взглянул затуманенными глазами на Алена и улыбнулся. Опять перед ним стали вставать картины давно забытых лет…
Ален слушал старика краем уха. Потом он поднялся с постели и налил себе кофе с одного из подносов, стоящих на столе.
– Кофе холодный, – сказал Батлер. – С утра стоит. Хотите, я велю Саманте приготовить чего-нибудь горячего, поесть или выпить? Моя старая Саманта еще не легла…
– Она знает, что я здесь? – спросил Ален.
– Нет, – отрицательно покачал головой Ретт. – Я весь день просидел в кабинете.
– Ну, тогда слава Богу… Нет, я ничего не хочу, иначе служанка узнает, что у вас кто-то есть…
Внезапно до ушей Батлера донесся какой-то шум. Ретт насторожился. Этот шум раздавался, очевидно, из соседних комнат.
Батлер приставил палец к губам. Ален понял и замолчал.
– Сидите здесь, – шепнул Батлер Перкинсону.
– А вы? – спросил юноша.
– Я выйду, разберусь, в чем дело.
Ретт прошел в кабинет, прикрыв за собой потайную дверь.
Оставшись один, Ален сделал несколько глотков кофе, потом подошел к зеркалу и критически осмотрел свои разбитую губу и припухшую бровь.
– Хорош, нечего сказать, – пробормотал он.
Через неплотно прикрытую Батлером дверь донеслись голоса хозяина дома и служанки. Молодой человек прислушался.
Говорила Саманта:
– Мистер Батлер, я выставила эту тварь на балкон. А клетку накрыла куском материи.
– Вы все сделали правильно, дорогая Саманта, – ответил Ретт. – Хотя должен вам заметить, вы могли оставить ее на кухне…
– Почему это еще?
– Этим птицам нужно тепло…
– Вот еще! – фыркнула служанка. – Теперь и ночи стоят достаточно теплые!
Они помолчали.
– Мистер Батлер, – снова проговорила Саманта. – Почему вам не отдать эту птицу Томсону? Она ему так понравилась…
«Кто такой Томсон? – задумался Ален Перкинсон. – Ах да, это же престарелый привратник Батлера…»
– Я отдам попугая тому, кто мне его подарил, – сказал голос Ретта.