Пора было расставаться, и Джон с сожалением поцеловал Скарлетт на прощание.
– Увидимся завтра.
– Я люблю тебя, – прошептала Скарлетт, а Джон улыбнулся и крепко прижал ее к себе.
– А я тебя, – но оба прекрасно знали, что расставание уже близко. Если Скарлетт не хотела, чтобы Бо узнал об исчезновении Кэт, ей нужно было поторопиться. Она старалась не думать о разлуке с Джоном. Сама эта мысль была невыносима.
На следующее утро Кэт пришла в ужас, увидев Джона. Она открыла ему дверь и бросилась бежать в поисках матери.
– Снова пришел судья! – зашептала девушка с глазами полными страха, и Скарлетт пошла спросить, что нужно от них судье. Но тут же расхохоталась, когда поняла, в чем дело.
– Это же не судья. Это Джон Мак-Гроув, мой друг, – и добавила, объясняя, – это кузен Ричарда.
– А я думала… Вы же сказали… – Кэт снова стала ребенком, с умытым от косметики лицом, с просто причесанными волосами, хотя уложить их на естественный манер было практически невозможно, настолько испортили их в Париже. Кэт заулыбалась ясной чистой улыбкой, прекрасная и успокоенная после того, как Скарлетт объяснила, что Джон просто назвался судьей, чтобы напугать Боксли.
– Ведь Ваш друг причинил нам столько хлопот, – объяснил Джон, а затем сказал, обращаясь к Скарлетт, что ей нужно получить паспорт в посольстве.
Они завтракали в «Ритц», после чего отправили багаж на «Италию» и пошли забирать паспорт для Кэт. Им повезло: «Италия» отправлялась на следующее утро, и Скарлетт неожиданно почувствовала волну паники, накатившую на нее при мысли о разлуке с Джоном. Она быстро взглянула на него, он кивнул ей в ответ, и взял два билета в смежных каютах первого класса для Скарлетт и Кэтти.
Вечером, когда Кэт заснула, Скарлетт проскользнула в каюту к Джону.
– Ты не думаешь, что Кэт снова ускользнет? – озабоченно спросил Джон, когда они собрались на ужин в посольский клуб.
Скарлетт засмеялась, успокоив Джона, что, наверняка, в этот раз Кэт получила хороший урок.
И снова вечер пролетел мгновенно, они были вынуждены вернуться в отель, где у них не было возможности разделить нежность и близость, как они делали это в Ирландии. Скарлетт хотела, чтобы Джон снова ласкал и любил ее, но оба понимали, что это невозможно.
– Я не представляю себе разлуки с тобой, Джон. Я ведь только что нашла тебя. – Столько времени потребовалось для расставания с Реттом, а жизнь требовала от нее, чтобы она простилась с Джоном в считанные мгновения. – Ты проводишь нас завтра в Саутгемптон? – Но Джон покачал головой. – Это будет слишком болезненно для нас обоих. И совершенно непонятно для Кэт.
– Я думаю, она и так догадывается.
– Тогда вы обе возвращаетесь домой с сердечными тайнами, – Джон нежно поцеловал Скарлетт.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? – спросила Скарлетт на прощание. – Она понимала теперь, что ничто не изменит решения Джона.
– Может быть. Если ты вернешься сюда. Или я приеду в Штаты. Я никогда не был в Сан-Франциско. – Но Скарлетт уже не верила в то, что когда-нибудь Джон там будет. Именно это и говорил он с самого начала: им предстояло расстаться и продолжать свободный полет. Скарлетт ощущала подарок Джона на своей руке, где ему всегда будет место, так же как Джон навсегда останется у нее в душе, останутся счастливые воспоминания о нескольких неделях радости, неделях, которые освободили Скарлетт от тех цепей, сковавших ее последние годы.
– Я люблю тебя, – прошептал Джон, прежде чем уйти. – Я люблю тебя бесконечно… и всегда буду любить… всегда буду улыбаться при воспоминаниях о тебе… об Ирландии. – Джон поцеловал Скарлетт в последний раз и вышел, не оборачиваясь. Скарлетт долго-долго стояла, глядя на дверь, в которую он ушел, потом вернулась в спальню, чувствуя, как ей одиноко без Джона. «Когда все неприятности кончатся, я постараюсь, чтобы он стал моим. Я подумаю об этом потом, а сегодня я должна подумать о Кэт…»
Отплытие «Италии» было назначено на 12 часов следующего дня, как и много лет тому назад. Но сейчас их было двое, мать и дочь, как две подружки. По дороге в Саутгемптон обе молчали, Кэт предполагала, что им обеим есть о чем подумать. И впервые за долгое время Скарлетт спокойно сидела, глядя в окно.
Они в положенное время ступили на палубу «Италии», немного волнуясь от того, что снова оказались на корабле, прошли в свои каюты. Потом Скарлетт удивила дочь, когда сказала ей, что выйдет на палубу посмотреть, как они будут отправляться от причала. Скарлетт поднялась на палубу одна, так как Кэт не имела никакого желания выходить из каюты.
Скарлетт стояла на палубе, огромный лайнер покидал причал, и только это произошло, только корабль начал медленно удаляться от берега, она увидела его. Как будто у нее всегда была надежда, что он непременно придет. Джон одиноко стоял на причале и махал рукой, глядя на взволнованную новым и последним свиданием Скарлетт. Так же взволнован был и Джон. Пока было можно, Скарлетт смотрела, как он махал ей вслед. Но корабль удалялся все дальше и дальше от причала, Скарлетт уже не видела Джона, она просто знала, что он там.
Много времени прошло, пока Скарлетт вернулась в каюту и нашла Кэт уже спящей в своей кровати.
Для них обеих путешествие было утомительным.
Скарлетт вспоминала свой недавний путь в Англию. И она была с Джоном, не с Реттом… их прогулки по палубе, бесконечные разговоры… вечера, когда они ходили танцевать. Она выглянула в иллюминатор и увидела птицу, летящую к берегу, возвращающуюся домой, вспомнив при этом слова Джона: неважно, что произойдет между ними, но он отпустит Скарлетт как свободную птицу, домой. У Джона и Скарлетт были свои собственные жизни, свои пути, свои миры, и не создал Бог для них общей дороги, общей судьбы. В своей жизни она любила только двух мужчин и была любима ими. Она вернется к Джону, он совершенно необходим ей. От этой любви Скарлетт почувствовала себя намного спокойнее, возвращаясь домой. Кэт заметила это.
– Ты полюбила Джона? – спросила она на второй день их поездки, Скарлетт долго смотрела вдаль, прежде чем дать ответ.
– Он очень помог мне, – хотя это и не было ответом на вопрос, и Кэт поняла это, но промолчала. Дорогой ценой досталось Кэт понимание того, что иногда бывает лучше, когда некоторые вопросы остаются без ответа. Не поняла она только одного, какую помощь имела в виду мать.
– Как ты думаешь, Бо узнает? Я имею в виду Боксли, – Кэт боялась этого больше всего.
– Может быть, нет, если ты сама сохранишь все в секрете, и не проболтаются дети.
– А если они скажут? Или кто-нибудь другой?
– А что сделает Бо? Он ничего не сможет сделать. Вред причинен тебе, твоей душе, это имеет значение, в первую очередь, только для тебя. Если ты переживешь это зло, ты победила. Ты получила серьезный урок, о котором должна помнить всю жизнь. И главное, чтобы ты смогла с достоинством выбраться из этого. Остальное не имеет значения. – Кэт с облегчением вздохнула. Мать протянула к ней руку, дочь нагнулась к ее руке и поцеловала.