— Боже мой! — воскликнула My. — А я-то думала, что, когда ты станешь леди, все наши проблемы решатся сами собой.
— В таком случае ты ошиблась. Насколько я могу понять, наши трудности только еще начинаются.
— Ах, не думаю, что тебе следует говорить об этом, — проговорила My. — Так вот, тетя Джудия собирается стать нам кем-то вроде крестной матери.
— Почему? Это она сказала? — спросила Фенела.
— Ну, она пригласила меня поехать с ней и» погостить в ее доме столько, сколько я сама захочу, а когда ехать, решать тоже должна я; к тому же она обещала дать мне все, о чем я когда-либо мечтала.
— Одежду, разумеется, без талонов получить будет невозможно, но она собирается восстановить для тебя и меня некоторые драгоценности нашей матери и перешить меха нашей бабушки. Ах, Фенела, я так волнуюсь.
Фенела взглянула на охваченное экстазом лицо My и подавила в себе легкий укол ревности от того, что любовь ее младшей сестры в настоящий момент переместилась на кого-то другого.
— Ты уже написала письмо Реймонду с благодарностью за то, что он прислал сюда тетю Джулию?
— Я написала ему письмо, чтобы сообщить Реймонду все о ней, — сказала My. — Ну разве не было это смелым поступком, когда он отправился с визитом к Мак-Клелландам, не имея даже малейшего представления о том, какой именно прием его там ожидает?
— Тетя Джулия говорит, если бы был жив наш дедушка, — продолжала My, — он, по ее мнению, наверняка выгнал бы Реймонда из своего дома.
Мне кажется, что, судя по рассказам, это был ужасный старик, — сказала Фенела. — Я таким всегда и представляла его себе. В противном случае он не питал бы таких ужасных мстительных чувств к Саймону в течение стольких лет.
— Ну, кажется, Саймон уже забыл теперь об этом. Совершенно очевидно, что тетя Джулия ему понравилась. Он всякий раз спрашивает о ней, когда она отсутствует поблизости, а когда она читала ему что-то прошлым вечером, он, казалось, готов был слушать ее часами.
— Так это же только из-за того, что у тети Джулии голос точно такой, какой был у нашей матери.
— А интересно, Фенела! Вот было бы замечательно, если бы Саймон наконец угомонился и женился на тете Джулии.
— Очевидно, ты начиталась этих женских журналов, которые постоянно приобретает сестра Беннет, — проговорила насмешливо Фенела. — К сожалению, в реальной жизни все происходит совершенно по-другому, а вовсе не так, как описывается в тех журналах.
— И все-таки они могли бы пожениться, — настаивала на своем My. — В конце концов, ведь происходят сверхъестественные, очень необычные вещи с нами, разве не так? Вспомни хотя бы, например, об Илейн.
— Да, конечно, с Илейн было именно так, — задумчиво сказала Фенела.
— И вообще, кто может знать, что готовит нам будущее? — беззаботно проговорила My.
Фенела отложила скалку в сторону и взглянула на свою младшую сестру.
— My, — с серьезным видом обратилась она к ней, — ты ведь сейчас счастлива, правда?
— Счастлива? — словно эхо повторила та ее слова. — Да, счастлива, просто ужасно счастлива, Фенела. Я считаю, что находилась просто в ужасном состоянии, когда это все случилось, — я, разумеется, имею в виду происшествие с Илейн, — но теперь ты вышла замуж за Николаса, который мне кажется самым лучшим человеком на свете; у нас гостит тетя Джулия; да и вообще: теперь столько всего произошло, что позволяет смотреть в будущее с надеждой; и я поэтому никак не могу сейчас не быть счастливой.
— Очень рада услышать об этом, — ответила ей Фенела.
При этом она не могла удержаться от легкого вздоха.
— Есть только одна вещь, которая беспокоит меня, — продолжала My, — и это именно та причина, по которой не можешь быть счастливой и ты тоже. Ах, Фенела, выкинь из своей головы все мысли об этом глупом Рексе.
— Я и не думаю о нем совсем, — быстро ответила Фенела.
Нет, ты думаешь о нем, — проговорила My, — и я всегда точно могу определить, когда именно ты этим занимаешься. Лицо твое в этом случае принимает какое-то отстраненное выражение, а взгляд становится тоскливым. Это придает тебе довольно хорошенький, но очень печальный вид: и иногда ты в таком состоянии вызываешь у других раздражение — по крайней мере, если бы я была на месте Николаса, то испытывала бы в такие минуты к тебе именно это чувство.
— Ну а поскольку ты не Николас, то давай-ка не будем беспокоиться об этом, — иронично проговорила Фенела.
My отошла от стола и, подойдя к сестре, внезапно обняла ее за шею.
— Ах, Фенела, полюби его, — прошептала она, — обязательно полюби. Он ведь такой милый, действительно милый.
— В самом деле, My, не будь такой надоедливой, — сказала Фенела, отстраняя от себя девушку. — Тебе лучше бы не мешать и дать мне закончить этот пирог, потому что в противном случае тебе нечего будет есть за ленчем. Уже, наверное, одиннадцать. Сходи-ка и узнай, не нужно ли чего Саймону и сиделке. Как я полагаю, с тетей Джулией ты уже разговаривала об этом.
— Да, разговаривала, — ответила My, — и ей ничего не нужно. Она сейчас пишет письма.
— Тогда беги отсюда и оставь меня одну. Сейчас уже и вправду нет времени, чтобы вести задушевные беседы о наших сердечных тайнах.
— Хорошо, — ответила My и блуждающей походкой, бормоча что-то про себя, вышла из комнаты.
«Несколько месяцев назад, — подумала Фенела, — она бы залилась слезами из-за того, что ее так отчитали. За последнее время My определенно приобрела некоторую уверенность в себе».
Она была рада этим переменам в своей младшей сестре, но в то же время это вызывало в ней странное чувство утраты. My всегда держалась за нее, льнула к ней нервно и отчаянно, вследствие чего у Фенелы было чувство, что ее младшая сестра никогда не сможет обходиться без нее.
В настоящее время My как раз пыталась стать более самостоятельной, и хотя Фенела была рада этому, она не могла избавиться от сожаления, что в этом случае ее собственное одиночество только усилится.
Она положила раскатанное тесто поверх слоя фруктов на подготовленном блюде и только собралась нарезать пирог ножом, как вдруг услышала шаги в коридоре. По неловкой походке приближающегося человека, о которой свидетельствовали доносившиеся до нее неритмичные звуки, Фенела сразу поняла, кто через мгновение войдет в эту комнату.
— Доброе утро, Ник, — приветствовала она своего мужа, появившегося в дверях. — Ты появился неожиданно.
Вчера я не смог выбраться, — ответил Николас. — Весь день, начиная с самого утра и до поздней ночи, я провел на аэродроме. Вчера где-то около десяти часов пытался дозвониться до тебя, но никто не подходил к аппарату.
— Кто-то говорил вчера, что ему почудился телефонный звонок, — проговорила Фенела, — но у нас теперь здорово шумит новый радиоприемник. Ты ведь сам привез его Саймону, поэтому винить в происшедшем тебе следует только себя. Между прочим, Саймон прямо-таки в восторге от приемника.