Какое-то время экономка молчала, затем она посмотрела на Друзиллу, и на ее лице промелькнуло выражение сочувствия.
— Что я могу для вас сделать? — спросила она.
— Не могли бы вы одолжить мне денег на дорогу до Уиндлгэма? — спросила Друзилла. — Когда мой отец был жив, он служил викарием в этом приходе. Я хочу отправиться в замок и попросить герцогиню, чтобы она дала мне какую-нибудь работу — если не гувернантки, так хотя бы швеи. Все, что угодно, лишь бы не умереть с голоду. Клянусь, я верну нам деньги. Я прошу у вас всего лишь взаймы, но, к сожалению, мне нечего оставить вам в залог, кроме моего честного слова.
Экономка поднялась с места.
— Я помогу вам, мисс Морли, — сказала она. — Жизнь не очень легка для молодых леди в вашем положении.
— Легка! — Друзилла с трудом подавила вырвавшееся у нее рыдание. Затем гордость и ненависть к человеку, который довел ее до этого состояния, заставили ее упрямо вздернуть подбородок. — Пока на свете существуют мужчины, — горько сказала она, — женщины могут чувствовать себя в безопасности лишь в том случае, если они стары, безобразны и стоят одной ногой в могиле.
Экономка достала немного денег из старого, потертого черного кошелька.
— Вернете мне, когда сможете, — сказала она, — это не спешно. Много лет назад я пережила то же, что и вы.
— Вы! — недоверчиво воскликнула Друзилла. — И что же произошло?
Экономка печально улыбнулась.
— Тогда мне казалось, что мое сердце разбито, — сказала она. — Но сердце не так легко разбить. Я продолжала работать. Теперь, на склоне лет, я познала мир и покой.
— Вы любили этого человека? — спросила Друзилла, размышляя, не был ли он родственником теперешнего лорда Уолдена.
— Я любила его, — со вздохом ответила экономка. — Но слишком часто любовь — это оружие, против которого у женщин нет защиты.
— Это правда, — согласилась Друзилла, — и могу заверить вас, я никогда не полюблю, никогда!
Она вышла из комнаты, чувствуя прилив сил и облегчение оттого, что не одна она оказалась в таком положении, и что есть женщины, способные понять ее.
Когда старенькая повозка, которой обычно пользовались слуги, везла ее по направлению к воротам, она увидела, что лорд Уолден наблюдает за ней. Он сидел верхом на лошади, и она догадалась, что он хотел проследить за ее отъездом. Возможно, он ожидал, что она кивнет головой или каким-то другим образом даст понять ему, что согласна на его предложение.
Повозка приблизилась к нему, она видела, что он пристально смотрит на нее, но не сделала ни малейшего движения. Он скрывался в тени деревьев, и возница мог даже не заметить его. Но он оказался всего в нескольких футах от Друзиллы, и она почувствовала, как злая воля, исходящая от него, словно притягивала ее к себе. В этот момент она поняла, что он будет безжалостно преследовать ее, куда бы она ни уехала, где бы она ни спряталась.
Она отвернулась от него, но успела заметить, как на его губах появилась торжествующая улыбка, и поняла, что он вспоминает прошлую ночь и то, как она была беззащитна в его руках, как она трепетала и содрогалась от ужаса, не имея возможности сопротивляться его грубой силе.
Повозка, влекомая двумя лошадьми, уезжала все дальше и дальше от него, но Друзилла чувствовала себя так, будто расстояние между ними не увеличивается. Ей казалось, что она никогда не избавится от него, каждую ночь у нее перед глазами будет стоять его лицо, искаженное ядовитой усмешкой, наводя на нее смертельный ужас.
С той поры, не проверив сначала, не прячется ли он за дверью или не скрывается ли где-нибудь в тени, она не могла спокойно лечь спать. Он вторгался в ее сны. Часто она просыпалась от собственного крика, потому что снова и снова во сне переживала тот ужасный момент, когда он держал ее, обессилевшую, в своих объятиях.
Лишь когда она вернулась в Лондон после своего тайного поспешного венчания с маркизом, она на время забыла о лорде Уолдене.
Другие мысли отвлекли ее, к тому же она была так счастлива в обществе старой маркизы. Но теперь всепоглощающий ужас и паника, которые обрушивались на нее при одной мысли о лорде Уолдене, вернулись с новой силой.
Когда она подходила к концу своего рассказа, ее голос дрожал и прерывался. Она повернулась к маркизу и, стоя на коленях, протянула к нему судорожно сжатые руки.
— Он будет… преследовать меня, — запинаясь, прошептала она. — Теперь, когда он знает, где я, не оставит меня в покое. Я не смогу спрятаться от него… о, спаси меня… спаси меня! Я скорее умру, чем позволю ему… снова дотронуться до меня! О Господи, что же мне делать?
В ее голосе и глазах отразился панический ужас. Она вряд ли даже осознавала, с кем говорит. Маркиз видел, что она находится на грани истерики. Он взял ее руки в свои.
— Послушай, Друзилла, — проговорил он, затем увидел, что она не слышит его, и повторил уже настойчивее: — Послушай меня. Ты в безопасности, понимаешь, в полной безопасности. Уолден больше никогда не дотронется до тебя, клянусь тебе!
— Но он сказал… что не оставит меня… в покое, — судорожно выдохнула Друзилла.
— Посмотри на меня, Друзилла, — сказал маркиз, крепко сжав ее руки. Она повернула к нему белое лицо с потемневшими от волнения глазами. Это было лицо человека, от страха почти потерявшего рассудок, поэтому очень мягко, таким ласковым голосом, которого прежде от него никто не слышал, добавил: — Он не причинит тебе зла, Друзилла. Я клянусь тебе в этом, и ты должна мне верить, он больше никогда не приблизится к тебе, никогда не испугает.
— Как ты… можешь быть в этом… уверен? — пробормотала она.
— Я приму меры, чтобы это было именно так, — ответил маркиз.
На мгновение ее лицо прояснилось, но затем она нервно вцепилась в его руку.
— Не собираешься ли ты вызвать его на дуэль? — испугалась она. — Ты не должен этого делать! Разразится немыслимый скандал!
— Я не собираюсь с ним драться, — сказал маркиз, — но я не позволю ему досаждать тебе, это я тебе обещаю.
— Но как… как ты это сделаешь? — настаивала она.
— Ты можешь довериться мне? — спросил он.
Она в отчаянии взглянула на него, как бы ища поддержку. Похоже, то, что она увидела на его лице, придало ей мужества, и он почувствовал, как она слегка расслабилась.
— Ты мне правда обещаешь? — тихо спросила она, похожая в эту минуту на ребенка, напуганного темнотой.
— Я обещаю, — ответил маркиз, — можешь спокойно спать, зная, что отныне ты совершенно свободна от всех этих страхов, которые мучили тебя столько времени.
— Но что ты собираешься предпринять? — спросила она. — Как ты можешь помешать ему преследовать меня?
— Я что-нибудь придумаю, — сказал маркиз с такой уверенностью в голосе, что она не могла не поверить ему.