Он еще глубже засунул руку в карман своих бриджей, где у него хранились несколько крупных банкнот, выданных ему мистером Данхэмом.
Поскольку старик-священник продолжал, словно зачарованный, в немом изумлении смотреть на него, герцог сложил банкноты поверх лицензии и с улыбкой, перегнувшись через перильца алтаря, положил все это на столик, туда, где обычно стояла чаша для сбора пожертвований.
Одновременно с этим он очень быстро, так, чтобы ни Вэла, ни священник этого не успели заметить, вытащил из кармана своего сюртука пистолет и засунул, его за пояс бриджей.
Библия лежала перед ним на столике. Герцог взял ее и протянул священнику, продолжая улыбаться.
То ли викарий был слишком потрясен, чтобы сопротивляться, то ли на него произвел сильное впечатление властный, не терпящий возражений тон герцога, но священник покорно открыл Библию.
Едва он начал церемонию, как герцог услышал тихие, осторожные шаги, приближающиеся к ним сзади по проходу.
Герцог знал, что это был Трэвис, и с облегчением подумал, что теперь силы равны. Что бы ни случилось, их двое против двоих преследователей Вэлы.
Потом он понял, что должен сейчас больше внимания уделить своей невесте, ведь это был самый важный момент в его жизни.
Герцог взглянул на девушку. Она была очень бледна и растерянна.
Он не мог не восхититься ее удивительному самообладанию. Он знал, как Вэла была испугана, ведь в любой момент здесь могли появиться слуги ее мачехи.
Викарий закончил молитву. Затем, спохватившись, что забыл кое-что весьма существенное, спросил:
— Пожалуйста, назовите свои имена.
— Гревиль Александр и Вэла, — ответил герцог.
И тогда священник начал основную часть службы.
— Согласен ли ты взять в жены, эту женщину, любить ее, заботиться о ней в болезни и в здравии, в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?
— Да.
Голос герцога прозвучал так глубоко и искренне, что отозвался в самом сердце девушки.
Вэла не могла понять, что происходит, ей казалось, что все это только сон. Этого не могло случиться на самом деле. Страх, что ее могут схватить и отправить обратно в Хэвингтон-холл, словно кинжалом пронзил все ее существо. Нет, только не сейчас.
«Боже, — взмолилась она, — не допусти этого!»
И словно в ответ на эту короткую молитву в душе ее вспыхнуло чувство неизъяснимого восторга. Он здесь, рядом с ней, и она любит его! Неужели она сейчас станет женой этого удивительного человека?
До нее донесся голос викария:
— Вэла, согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, любить его, почитать его, слушаться во всем в болезни и в здравии, в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?
— Да.
Вэле показалось, что это короткое слово эхом отразилось от стен церкви и, подхваченное голосами ангелов, вознеслось к небу. И оттуда полилась божественная музыка, приветствующая их в этот самый удивительный день в ее жизни.
А затем герцог снял с мизинца перстень и осторожно взял ее за руку. Почти непроизвольно девушка приникла к нему, их тела соприкоснулись, и обоих охватил странный жар. Одним этим прикосновением они, казалось, поведали друг другу о своих чувствах, таких новых для них обоих.
— Я беру тебя в жены, — произнес герцог, и его глубокий голос отчетливо прозвучал в тишине церкви. — Клянусь быть преданным тебе телом и душой, и все свои земные сокровища передаю тебе во владение.
И он надел кольцо ей на палец.
Они посмотрели друг на друга, и Вэла увидела в глазах своего любимого свет, которого прежде не замечала.
Викарий велел им преклонить колени, затем простер над ними руку и благословил их. И вновь Вэле показалось, что зазвучала небесная музыка и сам Бог одобрил их брак.
Когда обряд закончился, герцог, все еще держа Вэлу за руку, помог ей подняться. Взглянув на ее бледное лицо, он в нерешительности замер. Испугается ли она, если он поцелует ее?
Брокенхерст заглянул ей в глаза, ища ответа на свой вопрос, и в этот миг раздался внезапный грохот. Дверь с шумом распахнулась, и в церковь ворвались двое мужчин.
Вэла испуганно вскрикнула. Герцог резко обернулся, выступил вперед, закрывая ее собой, и тут же оказался лицом к лицу со своими преследователями.
Пока они шли по проходу, герцог узнал в одном из приближающихся мужчин того человека, которого встретил в обеденном зале в самый первый день своего путешествия. Казалось, это было сто лет назад.
Это был Вальтер. Высокий, крепкий, черноволосый, со смуглым лицом, на котором зло поблескивали хитрые черные глаза; грубо очерченный рот кривился в злой усмешке. В руке у него был пистолет.
Другой, видимо Джайлс, был, наоборот, худым, светловолосым и каким-то бесцветным. Как и Вальтер, он сжимал в руке пистолет.
Они остановились на середине пути до алтаря, перед которым застыли Вэла и герцог.
— А вы заставили нас побегать, мисс Вэла, — произнес Вальтер хриплым, грубым голосом. — Но все же мы поймали вас.
— Вы опоздали, — тихо, но твердо заявил герцог. — Мисс Вэла, как вы ее называете, теперь моя жена.
— Я подозревал, что это может случиться, когда узнал, что вы направились сюда, — усмехнулся Вальтер. — Но мисс Вэле не будет никакого проку от жениха, если он окажется мертв.
С этими словами он поднял руку, направляя дуло пистолета прямо в сердце герцога.
Однако он не успел выстрелить. Трэвис, который при первых же признаках опасности скрылся за колонной, оказался проворнее. Его пуля попала в негодяя, когда тот уже собрался спустить курок.
Падая навзничь, Вальтер все же выстрелил, но, к счастью, пуля пролетела над головой священника и угодила в стену над алтарем.
Герцог, однако, не стал терять времени на Вальтера, теперь все его внимание занимал Джайлс. Увидев, что его спутник замертво свалился на пол, и не сообразив, откуда прозвучал выстрел, Джайлс направил пистолет на герцога.
Привычка к опасности помогла герцогу выйти победителем в этой схватке. Его пуля опередила пулю, выпущенную из пистолета
Джайлса, всего на одно мгновение, но и этого мгновения оказалось достаточно.
Пуля Джайлса попала точно в самый центр аналоя.
Шум выстрелов, а также стремительность, с которой все произошло, потрясли не только Вэлу, но и бедного священника. Старик застыл на месте и даже не пригнулся, чтобы спрятаться от свистящих вокруг него пуль. Парализованный ужасом, он наблюдал за разворачивающейся на его глазах драмой.
Только когда Трэвис вышел из-за колонны и подошел к лежащим на полу негодяям, старый викарий спросил, заикаясь:
— Что… что здесь происходит? Я ничего не понимаю… Кто… эти люди? Почему они напали на вас?