Двери захлопнулись, слившись со стенами. Влад передернул плечами как в ознобе. На шее ощутил горячее дыхание полча, молча двинулся по коридору. Запоздало подумал, что Полищук не собирался показывать ему свои тайны; зрение у него, Влада, острее, чем у бледношкурых — увидел то, что не должен был видеть.
Воздух становится плотнее, застойнее. Когда опустились еще на два поверха, Владу уже казалось, что плывет в тяжелой болотной воде. По своду змеилась светящаяся полоска, вниз падал ровный мертвенный свет, похожий на лунный. Тепла от него было еще меньше, чем от лунного.
Полч держался на шаг сзади, Влад двигался медленно, осторожно. В своем положении, он считал его отчаянным, начал бы схватку, имея один шанс из десяти, но в схватке с панцирным мутаном не видел даже одного из тысячи.
Вдруг Влад сообразил с дрожью, что длинные коридоры и обширные пещеры не повторение Станции компьютерников, — всего лишь след работы подземных чудовищ! Когда-то здесь рыли норы, откладывали яйца, личинки прорывали боковые ходы, что сплетались, перекрещивались. Влад инстинктивно ожидал увидеть грибницы, камеры с куколками, личинками, склады с живым и мертвым кормом — видел подобное в катакомбах прежних хозяев Мегамира, своих друзей — антов, те свои туннели тоже содержат в чистоте, покрывали быстро застывающим стекловидным клеем, так что ходил там как внутри стеклянных труб, но Влада то и дело осыпало морозом. В чистом подземном мире нет даже вездесущих бактов! Вообще нет жизни. Даже смерти нет, ибо у смерти тоже есть запах, картины.
Дважды издали видел работающих джамперов. От их надменного вида не осталось и следа, уныло и монотонно выполняли какие-то движения, дергали металлические рычаги.
Мельком заметил в одной из пещер человека в комбинезоне-скафандре, подобном как у Полищука и Каси, полностью отделившемуся от мира. Колдовал над цветными шарами растворов, те дрожали и шли рябью от движений воздуха. Вокруг генетика суетились джамперы, угодливо заглядывали в лицо, стремглав носили инструменты. В дальней пещере, ведущей из этой, мелькнул еще скафандр, но внезапно зарычавший полч перегородил дорогу.
Влад пошел вниз, слушая за спиной тяжелые шаги. Воздух стал еще плотнее, но оставался мертвым. Даже плавающие в нем мерзкие твари сейчас показались бы не такими гадкими, а уж про пушистые пылинки, шарики цветочной пыльцы говорить не приходится. Впрочем, на грани чувствительности Влад начал ощущать слабый запах, настолько отвратительный, что зябко вздрогнул. Пахло механическим зверьем — страшным, нерассуждающим. Металл, даже самый стойкий, тоже теряет мельчайшие частицы.
Сопровождаемый полчем, он спустился настолько глубоко, что стены должны давно стать влажными, а воздух взмокнуть, но все не мог ощутить близости грунтовых вод, хотя ни одна семья муравьев не роет жилище далеко от подземной воды.
Внезапно ноги ступили на твердое. Непривычно твердое, словно оказался на твердом гладком камне. что получается из застывшей крови мегадерева. Влад уперся руками в низкий свод, с силой ударил ногой в пол, — так не взлетит и не даст полчу повода свернуть ему шею. Ответной вибрации, даже малейшей, не услышал.
Краем глаза заметил злой оскал полча. Зверь встопорщился, тихонько рычал, показывал жуткий рот, где челюсти уже превратились в мандибулы. Влад деревянными шагами заставил себя пройти дальше. Он шел по монолитному камню, которому не было конца!
Остановился, пораженный жуткой мыслью. Он внутри огромного замкнутого шара? Например, в пустой скорлупе яйца. Мегадракона. На всю жизнь запомнит ужас, когда падал с мегадерева, а летающий мегазверь едва не сожрал с джампом-гигантом. В яйце, отложенном таким мегадраконом, поместится все племя! Если зарыть, то через прочные стены не проникнет подземный зверь, хотя, они, если верить старикам, бывают размеров просто немыслимых...
Полч оскалил зубы, в горле глухо рокотало. Скорлупа яйца любого дракона: летающего, плавающего, дрыгающегося — обязательно пориста, иначе задохнется. Дышит яйцо, затем дышит личинка, к тому же через скорлупу кормят яйцо и личинку... Правда, кормят не все, у глупых видов яйца не растут, как у благородных антов, но дышать должны все... Так это что, на беду, не скорлупа. Скорлупу могли бы прогрызть подземные звери, жвалы у них как стальные. Стены здесь, хуже всего — из застывшего сока мегадерева. Сплошной толстый камень без единой щели!
— Возвращается, — сказал он как можно более убитым голосом. Впрочем, притворяться не пришлось. Потащился, едва не цепляясь за стены от внезапной усталости и апатии. Понятно, почему Полищук так уверен! Ни крупица запаха не вырывается из подземного убежища: перехватывают на выходе — выход все же есть, он же вход. Звуковых сигналов не подают, а вибрация гасится в самом убежище. То, что удалось отыскать, можно приписать счастью, если бы не подозрительное укрытие джамперов — наемников и слуг этих преступников, теперь Влад готов считать их преступниками.
Он поднялся на самый верх, стена постепенно загибалась, опрокидывалась, обещала вверху сомкнуться. Влад уже нагнетал кровь в мышцы, готовился к схватке — рядом выход! — но полч заворчал, огромная лапа метнулась вперед.
Влад отшатнулся, повернулся и застыл, глядя полчу в лицо. Красные зрачки стремительно расширились, стали багровыми, тут же запульсировали, сужаясь и расширяясь, но полч все же с глухим ревом опустил когтистую лапу. Влад медленно отступил. Конечно, выход сторожат особенно. Там хитроумное отверстие или труба, где засасывается свежий воздух, отлавливают крупинки запахов.
Он перешагнул порог, выждал, пока дверь отгородит от полча, тот маячил в коридоре, произнес безрадостно:
— Мы в ловушке похуже, чем я думал. Сегодня не уйти.
Кася сидела в уголке в той же позе несчастного покинутого ребенка. Глаза блестели от слез, но лицо посветлело, когда увидела Влада:
— Сегодня?.. Никогда не уйдем!
— Почему? — не понял он. — Мне здесь не все нравится.
Она всхлипнула и торопливо уткнула лицо в его широкую грудь. Влад ощутил горячее, скосил глаза. Две крупные капли ползли по толстой коже: соленые, горьковатые, с шероховато-волнистым запахом.
— Не реви, — сказал он непривычным голосом, широкая ладонь нежно погладила ее по голове. — Еще будем топтать зеленый ряст!
Она вскинула лицо, щеки блестели от слез. Влад медленно наклонился, накрыл ее мягкие губы своими твердыми. Кася застыла, затем судорожным движением обхватила шею обеими руками, прижалась так крепко. что он удивился — не ожидал от хрупкого тельца.
Когда наконец отнял губы, Кася застыла, боясь шевелиться, потом очень медленно открыла глаза. Лицо варвара было странное, печальное, с непривычным выражением в глазах, которое почти испугало ее. Твердые как железо пальцы продолжали гладить ее золотые волосы, другой рукой поддерживал ее за голову, словно та не удержится на тонкой шее, а смотрел варвар поверх нее задумчиво и скорбно.