— Еды много. Ну и что? Высвободи мозги для творчества.
— Если бы... Плохо вы знаете людей, Кирилл Владимирович!
— Я в них верю.
— Гм, очень удобная позиция. Не знаю, не верю. Что-то знакомое слышится...
— Обратите внимание на скорости!
— Обратил... Боюсь, нам придется жить в таком же темпе. А ведь цивилизация и так мчится чересчур быстро. Опасно быстро.
Лицо Ногтева было несчастным, тревожным. Кирилл сказал осторожно:
— Здесь другой метаболизм. Мы не только быстрее двигаемся, чем жители Большого Мира, но и думаем. Так что это не опасно. Должны успевать.
За их спинами послышался шум. Появился Дмитрий, сонный Буся ожесточенно чесал затылок средней лапой, потом ожесточенно стал драть когтями задней прыгательной, крепко вцепившись в комбинезон остальными и едва не сбивая лапой крохотные усики.
— Ждем ваших указаний, — объявил Дмитрий жизнерадостно.
— К новым горизонтам, — объявил Ногтев мрачно. К новым свершениям.
Сообща выволокли воздушный мешок, Ногтев зажег горелку, ткань начала шевелиться, задвигались канаты. Над расщелиной вздулся красно-оранжевый шар с пугающими кругами и треугольниками. Дмитрий с Забелиным и Хомяковым спешно переносили в гондолу снаряжение. Ксерксы суетились в панике, пробовали перетаскивать обратно, но сообща им «забили баки», «повесили лапшу» на уши, хотя ушей у муравьев никогда не было, и в конечном счете обоих затолкали в гондолу.
— Все на месте? — осведомился Ногтев.
Дмитрий по сигналу брызнул на канаты растворителем, те лопнули с мягким синтетическим звуком. Гондолу резко дернуло вверх и в сторону. На этот раз на ногах удержались все, опыт быстро появлялся.
— Ветерок, — сказал кто-то с тревогой. — Экспресс!
За первый день после посадки они покрыли территорию, если считать в пересчете на свои размеры, Европы, Азии и двух сотен обеих Америк. Ногтев хмурился, грыз ногти. Слишком велик простор, человечество не готово... Если оставить здесь крохотную станцию, все равно, что дать им в распоряжение весь материк. Даже если все человечество перебросить в Малый Мир, на каждого придется участочек равный Франции и пяти Китаям! А собрать группы по десять-пятнадцать человек, то на каждого придется площадь планеты, чуть больше, чем Земля. Такая роскошь не снилась даже колонистам Дикого Запада, переселенцам Сибири.
Когда летели над лесом, навстречу метнулось несколько птиц. Первая пролетела так близко, что шар закачался, гондолу мотнуло. В руках Дмитрия мгновенно появилось ружье, хлопнул выстрел. В ответ раздался такой страшный птичий крик, что вся стая, раскачивающая «Таргитай» в воздушных ямах, рассеялась в панике.
Птица камнем рухнула вниз, отчаянно забила крыльями, пронеслась над кустами.
— Неплохой выстрел, — одобрил Ногтев.
— Плохой, — возразил Кравченко. В его добрых глазах стояло осуждение. Клей попал прямо в клюв! Теперь помрет с голода. Почему бы ни стрельнуть в глаз или вообще...
— Вот беда, — сказал Ногтев, но огорчения в голосе не было.
Дмитрий закинул ружье за спину, развел руками с самым невинным видом:
— Стрелял в клюв, потому что пташечка уже распахнула его на нашего уважаемого эскулапа. А клювик будь здоров, как ворота в паровозное депо! Если бы она прицелилась цапнуть его глазом или этим «вообще»...
Он ушел, провожаемый одобрительными смешками. Кравченко растерянно смотрел ему вслед:
— Когда он появлялся на станции с незапланированной добычей, всякий раз оказывалось, что «оно напало первым». Удивительный человек! На него нападают даже безобиднейшие мошки, златоглазки, личинки. Естественно, он только реализует свое право на самооборону! Ничего больше.
Кирилл напряженно рассматривал проплывающую внизу землю. Раньше считал, что с большой высоты воспримет ее как прежний житель Большого Мира, но что-то не давало вернуться к прежнему состоянию. Сейчас под ним проплывал не лесок с тоненькими березками, а целые миры, где каждый листок — квартира, ветка — улица многоэтажных домов, а дерево — громадный город. Или просто ждущее хозяина изобильное пространство, равное по площади губернии. А вот тот островок в десяток деревьев — государство, величиной с Нидерланды.
Внизу змеился небольшой ручеек, такие перешагивал запросто, но все-таки видел широкую стремительно бегущую реку, полную водопадов, порогов, водоворотов...
— Выбираете место для нового города? — раздался над ухом зычный голос.
Кирилл подвинулся, давая место на мостике Ногтеву, хотя на площадке мог поместиться весь экипаж, включая ксерксов. Ногтев щурился от солнца, в его глазах была насмешка, понимание, предостережение.
— Тогда уже для столицы, — ответил Кирилл в тон. — Чего мелочиться? Любой участок годится.
— Конечно. Даже в самом безводном районе, где люди не живут, нам хватило бы ресурсов для жизни. Энергия от фотоэлементов, вода из росы...
— Безжизненных районов нет?
— Разве что в Антарктиде... Да и то отсрочка на время. Впрочем, среднеклиматическую полосу осваивать и заселять десятки тысяч лет! Даже если перенести сюда все население Земли, предложить самый дикий прирост...
Ногтев поинтересовался словно невзначай:
— Полагаете, прирост населения увеличится?
— Обязательно. Одним ребенком ограничиваются не по случаю занятости родителей, что бы там не говорили брехливые демографы. Прокормить трудно! На каждого ребенка нужно еще одну зарплату... А здесь даже родителям не надо думать о хлебе.
Ногтев смотрел на него с веселым интересом:
— Кирилл Владимирович, я вас не узнаю! Всегда такой точный, выбирающий слова... э-э... отточенные термины, семь раз отмеряющий, прежде чем притронуться к ножницам! Да вы ли это?
Кирилл ответил с неудовольствием:
— Ну... специалисты клянутся, что все репродуктивные функции сохранены.
— Кирилл Владимирович, вы ведь ученый. Во всяком случае были ученым, который верит только эксперименту.
— На станции одни мужчины, — напомнил Кирилл.
— А Фетисова?
— Ах да, Фетисова...
Ногтев понимающе засмеялся, глядя на обескураженного Кирилла. Фетисова настолько преуспела в непонятном стремлении быть мужчиной и лучше мужчин, что не только мирмеколог забыл о ее принадлежности к иному полу.
«Таргитай» шел над зарослями рододендрона и соснового стланца, над ковром бессмертников и хрустальных трав, над красочными лишаями на глыбах морены, над лесными ручейками, полянами, холмами, сухостоем и каменными осыпями. Даже Ногтев видел, что для жизни годится любое место. Везде может разместиться целый город, целая страна...