Через полчаса, когда вместе со всеми присутствующими она встала при входе судьи, салфетка все еще была мокрой от крови.
Эдну Берне похоронили в пятницу утром после одиннадцатичасовой мессы в церкви Святого Франциска Ксаверия. Гана Крупшак и Гертруда Фитцджеральд последовали за гробом на близлежащее кладбище и, крепко держась за руки, смотрели, как Эдну опустили в могилу к родителям. Священник, отец Деркин, совершил последний обряд, окропил гроб святой водой и проводил их до машины Гертруды.
— Дамы, не выпьете со мной чашечку кофе? — спросил он.
Гертруда промокнула глаза платком и покачала головой.
— Мне пора на работу, — сказала она. — Пока не найдут нового регистратора, я работаю на месте Эдны, а у обоих докторов сегодня дневной прием.
Миссис Крупшак также отказалась.
— Но, святой отец, если вы возвращаетесь домой, может, подбросите меня? Тогда Гертруде не придется из-за меня делать крюк.
— Конечно.
Гана повернулась к Гертруде и порывисто сказала:
— Поужинаешь с нами? У меня сегодня вкусное тушеное мясо.
Мысль о возвращении в пустую квартиру удручала Гертруду, и она сразу согласилась. Хорошо будет поговорить об Эдне с ее подругой. Ей хотелось высказать Гане, какой чудовищный позор, что ни один из докторов не пришел к мессе, хотя доктор Фухито, по крайней мере, прислал цветы. Может, разговор с Ганой поможет все вспомнить, и она сумеет поймать мысль, непрестанно жужжащую в голове, — о чем-то, что говорила ей Эдна.
Она попрощалась с Ганой и отцом Деркином, села в машину, включила зажигание и отпустила тормоз. Перед мысленным взором всплыло лицо доктора Хайли, его большие рыбьи холодные глаза. Да, во вторник вечером он был любезен с нею, дал таблетку, чтобы она успокоилась, и все такое. Но вел он себя как-то странно. Например, когда ходил за водой для нее. Она двинулась за ним — ей не хотелось, чтобы он из-за нее беспокоился. Он повернул кран, а потом вошел в спальню. Из коридора она видела, как он достал носовой платок и начал открывать ящик ночного столика Эдны.
Потом этот приятный доктор Кэрролл вышел в коридор, и доктор Хайли закрыл ящик, сунул платок в карман и отошел назад, так что казалось, будто он просто стоял в дверях спальни.
Гертруда пропустила доктора Кэрролла, а потом проскользнула обратно в гостиную. Ей не хотелось, чтобы они подумали, будто она пытается подслушать их разговор. Но если доктор Хайли хотел взять что-то из ящика, почему он просто не сказал об этом и не взял? И почему, ради всего святого, он открывал ящик, обмотав пальцы носовым платком? Не думал же он, что в квартире Эдны грязно? Там ведь было безукоризненно чисто!
Доктор Хайли всегда был со странностями. По правде говоря, как и Эдна, она всегда его побаивалась. Ни за что не согласилась бы занять место Эдны, если бы ей предложили. Порешив на этом, Гертруда свернула с кладбищенской дороги на Форест-авеню.
Тело Венджи Льюис лежало на столе в комнате для вскрытий. Ричард бесстрастно наблюдал, как его помощник снимает шелковый балахон, который должен был стать погребальным саваном Венджи. Труп, казавшийся живым и естественным в мягком свете похоронного зала, теперь походил на манекен — полное отсутствие жизни.
Светлые волосы Венджи были аккуратно причесаны и свободно лежали на плечах. Теперь лак для волос затвердел, разделив волосы на тонкие, похожие на солому пряди. Ричард мельком вспомнил, что Святой Франциск Борджиа оставил двор и ушел в монастырь после того, как увидел разлагающееся тело некогда прекрасной королевы.
Ричард резко переключился на медицинские вопросы. В четверг он что-то пропустил на теле Венджи. Он уверен. Это имело отношение к ее ногам. Он сосредоточится на них.
Через пятнадцать минут Ричард обнаружил то, что искал: царапину длиной в два дюйма на левой ступне Венджи. Он тогда не обратил на нее внимания, потому что был слишком занят ожогами от цианида и плодом.
Царапина была свежей, на коже никаких признаков заживления. Это его и беспокоило. Венджи поцарапала ступню перед самой смертью, и Чарли обнаружил кусок материи от платья, в котором она умерла, свисающим с какого-то острого инструмента в гараже.
Ричард повернулся к помощнику:
— В лаборатории должны были уже закончить с одеждой, в которой к нам доставили миссис Льюис. Принесите, пожалуйста, эту одежду и наденьте на нее. Позовите меня, когда все будет готово.
В кабинете он записал в блокноте: «Туфли, в которых нашли Венджи. Практичные уличные туфли, с низким вырезом. Не могла носить их с царапиной на стопе».
Он начал просматривать записи, сделанные ночью. Ребенок Беркли. Нужно поговорить с Джимом Беркли, заставить его признаться в том, что ребенок приемный.
Но что это докажет?
Само по себе — ничего. Но это заставит начать расследование. Если признают этот факт, вся «Вестлейкская концепция материнства» предстанет гигантским обманом.
Стал бы кто-нибудь убивать, чтобы предотвратить раскрытие этого обмана?
Надо увидеть записи доктора Салема о Венджи Льюис. Сейчас Скотт, наверное, уже добрался до кабинета доктора Салема. Он быстро набрал номер Скотта.
— Ты уже разговаривал с медсестрой Салема?
— Да, и с женой тоже. Обе в ужасном состоянии. Клянутся, что он не страдал ни повышенным давлением, ни головокружениями. Никаких личных и денежных неприятностей, лекции расписаны на полгода вперед. Так что забудь и о самоубийстве, и о несчастном случае.
— Что насчет Венджи Льюис? Медсестра что-нибудь знает?
— Вчера доктор Салем попросил ее достать карту Венджи. Потом, прямо перед отъездом в аэропорт, он сделал междугородний звонок.
— Может, он как раз звонил мне.
— Возможно. По словам медсестры, он сказал ей, что должен еще несколько раз позвонить в другой город, но сделает это по кредитке из аэропорта после регистрации. По-видимому, ему было важно попасть в аэропорт как можно раньше.
— Она пришлет нам карту Венджи? Я хочу ее посмотреть.
— Нет, не пришлет. — Голос Скотта стал жестким. — Доктор Салем взял карту с собой. Медсестра видела, как он положил ее в «дипломат». Этот «дипломат» нашли в его комнате. Но карты Льюис в нем не было. И слушай внимательно: после отъезда доктора Салема Крис Льюис позвонил в его кабинет. Сказал, что ему необходимо поговорить с Салемом. Медсестра сказала, где доктор Салем остановится в Нью-Йорке, даже дала ему номер комнаты. Вот что, Ричард, к вечеру я надеюсь получить утверждение ордера на арест Льюиса.
— Ты хочешь сказать, что ради какой-то записи в этой карте Крис Льюис пошел на убийство? Что-то не верится.
— Кому-то нужна была эта карта, — сказал Скотт. — Это ведь очевидно?
Ричард повесил трубку. Кому-то нужна была карта. Медицинская карта. Кто поймет, что в ней может содержать угрозу?