Чарли и Фил переглянулись. Скотт слушал, наморщив лоб.
— Хорошо. Он прилетит вместе с вами в Ньюарк семичасовым рейсом. Рад слышать, что он решил явиться добровольно. Если ему понадобится адвокат мы предоставим. Спасибо. — Он повесил трубку. — Льюис прибудет прямо сюда. Сегодня вечером мы раскроем это дело.
Всю долгую бессонную ночь Эдгар Хайли думал об украденном саквояже. Возможно, его никогда не найдут. Если вор заглянул внутрь и выбросил саквояж, вероятнее всего, тот пропал. Вряд ли кто-то захочет вернуть его. Скорее всего, саквояж оставят себе, а содержимое выбросят.
Предположим, полиция обнаружит саквояж нетронутым. Внутри есть табличка с его именем и адресом клиники. Если ему позвонят из полиции, то наверняка попросят перечислить содержимое. Он упомянет обычный набор лекарств, несколько инструментов и медицинских карт. Медицинская карта с именем «ВЕНДЖИ ЛЬЮИС» на этикетке ничего им не скажет. Возможно, они даже не станут в нее заглядывать, просто признают, что саквояж его. Если спросят о мокасине и окровавленном пресс-папье, он скажет, что ничего не знает, что их наверняка положил туда вор.
Все будет хорошо. И сегодня вечером он устранит последнюю опасность. В пять утра он бросил попытки заснуть, принял душ, стоя под горячими игольчатыми струями почти десять минут, пока ванная не наполнилась паром, потом завернулся в тяжелый длинный халат и пошел на кухню. Прием начинается в полдень, обход он сделает прямо перед этим. А пока займется исследованиями. Вчерашняя пациентка станет его новой подопытной. Теперь нужно выбрать донора.
В четыре часа Ричард, Скотт, Чарли и Фил осматривали тело Венджи Льюис. Теперь на ней была одежда, в которой она умерла. Лоскут цветастого материала, обнаруженный на лопате в гараже, в точности подошел к прорехе на подоле ее платья. На колготках, прямо над свежей царапиной на левой ступне, обнаружилась прорезь.
— Никаких следов крови на чулке, — сказал Ричард. — Она была уже мертва, когда ее нога наткнулась на лопату.
— На какой высоте была эта полка с лопатой? — спросил Скотт.
Фил пожал плечами:
— Около двух футов от пола.
— Это значит, что кто-то пронес Венджи Льюис через гараж, положил на кровать и попытался создать видимость самоубийства, — сказал Скотт.
— Вне всякого сомнения, — согласился Ричард и нахмурился. — Какого роста Крис Льюис? — спросил он.
Скотт пожал плечами:
— Высокий. Может, шесть футов четыре дюйма. А что?
— Давайте кое-что проверим. Подождите минутку.
Ричард вышел из комнаты и вернулся с рулеткой. Он аккуратно сделал отметки на стене на высоте двух, трех и четырех футов от пола.
— Если мы предположим, что Венджи нес именно Крис Льюис, то я предлагаю убедиться в том, что она не могла поцарапаться об эту лопату. — Он повернулся к Филу. — Ты уверен, что полка была в двух футах от земли?
Фил пожал плечами:
— Плюс-минус дюйм. Чарли кивнул:
— Хорошо. Во мне шесть футов два дюйма. — Ричард осторожно просунул одну руку под шею мертвой женщины, а другую под ее колени. Подняв тело, он подошел к стене. — Посмотрите, до какого места дотрагивается ее ступня. Венджи маленькая. Она не могла бы поцарапаться о предмет, находящийся на полке ниже, чем в трех футах от пола, если ее нес высокий человек. С другой стороны… — Он подошел к Филу. — Какого ты роста? Примерно пять футов десять дюймов?
— Именно так.
— Отлично. Крис Льюис выше тебя на шесть дюймов. Возьми ее и посмотри, где будет ступня.
Фил опасливо принял тело и подошел к стене. Ступня Венджи коснулась нижней отметки. Фил быстро положил тело обратно на стол.
Скотт покачал головой:
— Неубедительно. Ничего сказать невозможно. Он мог наклониться, чтобы держать ее подальше от себя. — Он повернулся к санитару. — Нам понадобится эта одежда как улика. Займитесь ею. Сделайте несколько фотографий пореза, чулка и платья.
Он вернулся с Ричардом к себе в кабинет.
— Ты все еще думаешь о психиатре, да? — спросил он. — Его рост примерно пять футов десять дюймов.
Ричард помедлил и решил ничего не говорить, пока не побеседует с Джимом Беркли и пациенткой, которая заявила о преступной халатности. И сменил тему:
— Как дела у Кэти? — Скотт покачал головой:
— Трудно сказать. Эти бездельники обвиняют в вандализме одного из своих друзей, разбившегося на мотоцикле в прошлом ноябре. Их новая версия состоит в том, что они приняли вину на себя, потому что пожалели его родителей, но теперь священник убедил их ради собственной семьи сказать правду.
Ричард фыркнул:
— Но ведь присяжные не попадутся на эту удочку?
— Они совещаются. Послушай, как бы старательно ты ни подбирал присяжных, всегда найдется добросердечный, который купится на жалостливую историю. Кэти отлично поработала, но дело может повернуться по-всякому. Ладно. До скорого.
Джим Беркли перезвонил Ричарду в половине пятого.
— Насколько я понимаю, ты хотел со мной связаться? — спросил он настороженно.
— Да, — ответил Ричард в тон ему. — Мне очень важно с тобой переговорить. Можешь по дороге домой заглянуть ко мне на работу?
— Могу. — Теперь Джим говорил покорно. — И, кажется, знаю, о чем ты хочешь поговорить.
Эдгар Хайли отвернулся от девушки, лежавшей на смотровом столе.
— Можете одеваться.
Она заявила, что ей двадцать лет, но он был уверен, что не больше шестнадцати-семнадцати.
— Я…
— Да, моя милая. Вы, безусловно, беременны. Около пяти недель, полагаю. Я хочу, чтобы вы вернулись сюда завтра утром, и мы прервем беременность.
— Я думала, может, мне надо родить и отдать ребенка на усыновление?
— Вы говорили об этом с родителями?
— Нет. Они ужасно расстроятся.
— Тогда я предлагаю вам отложить материнство, по крайней мере, на несколько лет. Завтра в десять утра.
Он вышел из комнаты, вернулся в кабинет и нашел телефон пациентки, которую выбрал для эксперимента.
— Миссис Энгльгарт, это доктор Хайли. Я хочу начать лечение. Будьте добры, завтра к половине девятого приезжайте в клинику и приготовьтесь остаться на ночь.
Пока присяжные совещались, Кэти пошла в кафетерий, расположенный в здании суда. Она выбрала маленький столик в углу и села спиной к залу, чтобы никто не подсел и вообще не заметил ее. Голова теперь кружилась постоянно, утомление и слабость не проходили, но есть не хотелось. Только выпить чашечку чаю. Мама всегда считала, что чашка чая — средство от всех бед. Она вспомнила, как вернулась домой с похорон Джона и услышала озабоченный ласковый голос матери: «Я налью тебе горячего чайку, Кэти».