– Ты в курсе, зачем мы здесь? – спросил Гусев мягким полушепотом. – Вижу, что да.
Девушка еле заметно кивнула.
– Президент у себя. Один, – прошептала она, указывая глазами направление. Гусев посмотрел на дверь, за которой скрывался господин Юрин, не подозревая еще, наверное, что его ждет.
– А Марина где?
– Вон там, в комнате отдыха…
– Спасибо. Господин Бунин, постойте здесь, развлеките барышню, заодно последите, чтобы клиент никуда не делся. Мне понадобится минуты три-четыре.
– Слушаюсь, господин Купченко, – не упустил возможности съязвить Валюшок.
Пострадавшая сидела с ногами на диване, прижимала к щеке пакет со льдом и роняла тихие слезы в чашку кофе. Даже сейчас, в растрепанном виде и, похоже, не менее растрепанных чувствах, выглядела она стопроцентной шлюшкой. Из тех, которых положено без лишних прелюдий хватать и валить в койку, а за неимением постели – раскладывать на офисной мебели. Крайне неудачная конституция – мощный сексуальный призыв в сочетании с дешевой внешностью. «Не повезло тебе, Марина».
– Сексопатолога вызывали? – осведомился Гусев, присаживаясь напротив и демонстрируя значок. – Все, лапуля, успокойся, с этого момента ты под защитой АСБ. Ну-ка щечку покажи.
Марина подарила Гусеву злобный, хотя и несколько одноглазый взгляд и на секунду отняла лед от щеки. Гусев цыкнул зубом – удар обернулся не только синяком и отеком, Юрин капитально рассек девушке скулу. Если бы не благоприобретенная (или врожденная) стервозность, Марина давно уже сидела бы в травмпункте. Но ей хотелось отомстить, и Гусев ее понимал.
– Спасибо, что организовала пропуск, – сказал он. – И спасибо, что дождалась. Хорошо, что я это увидел воочию. Легче будет прострелить твоему шефу башку. Считай, ты ему подписала смертный приговор.
Это Гусев врал – если Юрин не будет особо артачиться при задержании, он еще поживет. Но Гусева интересовала реакция девушки.
– Он тут вытворяет такое… – Марина всхлипнула. – Его убить мало. Вы других наших девчонок расспросите… Они просто боятся.
– Расспросим обязательно. Значит, так… Внизу стоит машина «Скорой помощи». Это наша. Уедешь на ней. Тебя сразу зашьют, потом сделают пластику, мордашка будет лучше прежней. Не беспокойся, все операции за счет АСБ. Плюс тебе капнет неплохая сумма за моральный и физический ущерб. Теперь слушай меня очень внимательно. Я старший уполномоченный Центрального отделения Агентства социальной безопасности Павел Гусев. Ты обвиняешь президента фонда господина Юрина в сексуальных домогательствах и физическом насилии. Сейчас у тебя есть возможность отказаться от этого обвинения. Подумай и скажи – обвиняешь ты его или нет.
– А что ему будет? – спросила Марина. Видимо, гусевский намек на прострел башки ее не убедил.
– Юрин – закоренелый враг общества. Его уже дважды предупреждали о неподобающем поведении. Так что будет ему выбраковка. Он исчезнет. Навсегда.
– Вы его убьете? – с надеждой спросила Марина.
– Честно? Вряд ли. Сначала ему придется заплатить болью за боль. Искупить свою вину на каторжных работах. И в один прекрасный день он там умрет. Кстати, бежать с каторги нереально. Я видел, я знаю. Итак, ты обвиняешь его?
– Да! – выдохнула Марина. – Я обвиняю его.
– Договорились. Тогда сиди здесь, – приказал Гусев, вставая. – Минут через пять твоя напарница постучит в дверь. После этого выходи из офиса и садись в «Скорую». Понятно? Ну-ка, повтори.
– Когда Машка постучит… Он ведь и ее чуть не изнасиловал, скотина-а!..
– Что ты сделаешь, когда Маша постучит?
– Выйду на улицу, сяду в «Скорую»… У-у-у…
– Умница, – похвалил Гусев и вышел за дверь.
Валюшок о чем-то вполголоса беседовал с Машей.
– Ну и обстановочка тут, – сообщил он Гусеву. – Прямо хоть через одного расстреливай.
– Дознаватель разберется, – отмахнулся Гусев. – Все тихо?
– К Юрину зашел какой-то тип, я не стал его задерживать.
– Черт! – напрягся Гусев. – Он на тебя не отреагировал?
– Машенька выручила.
– Я сказала, что это курьер, – улыбнулась Маша. – А зашел к шефу первый вице-президент. Но он на минуту, ему сейчас уезжать.
Легок на помине, из юринского кабинета вышел дорого одетый мужчина. На выбраковщиков он даже не посмотрел, с головой углубившись в какие-то бумаги, и скрылся за углом.
Гусев оттер Валюшка плечом и заглянул Маше в глаза.
– Ты чудо, – сказал он. – Медаль не обещаю, но признательность гарантирую. Теперь блокируй связь, пожалуйста. Не хочу, чтобы нас беспокоили. Если сунется в кабинет мелкая сошка – у Юрина важные гости. Если кто-то из менеджеров высшего звена – черт с ними, пускай. Может, с собой прихватим. Ты же понимаешь, у нас план. На этой неделе приказано расстрелять десять президентов и двадцать вице. А также спасти не меньше сотни заколдованных принцесс, вот наподобие тебя.
Польщенная Маша залилась краской.
– Не такие уж вы и страшные, господа секретные агенты, – пробормотала девушка, отводя взгляд.
– Приятно слышать, – улыбнулся Гусев. – Когда мы с Юриным войдем в лифт, постучи в дверь, за которой сидит Марина, пусть тоже спускается. Ага? Заранее благодарен. Леха, за мной.
В кабинет они вошли без стука. Клиент играл на компьютере. Он оказался раскормленным дядькой лет пятидесяти, с короткой стрижкой и маленькими глазками. «Ох, порезвятся тут наши дознаватели, – подумал Гусев. – Ставлю десять против одного, что этот «президент» на самом деле зицпредседатель, свадебный генерал. От скуки лапает секретарш, чтобы хоть как-то время с толком провести. Вопрос – зачем он тут нужен такой? Однако кранты пенсионному фонду».
– Ну? – буркнул, не оборачиваясь, увлеченный игрой Юрин.
– Господин Юрин? – сладким голосом осведомился Гусев.
Юрин все-таки соблаговолил посмотреть в сторону выбраковщиков.
– Да, а в чем дело? – спросил он лениво. – Проходите, садитесь.
– Благодарю вас. Я старший уполномоченный Центрального отделения Агентства социальной безопасности Павел Гусев…
Юрин перестал шевелить «мышкой» и уставился на гостей уже более осмысленным взглядом.
– Это уполномоченный Алексей Валюшок, – продолжал Гусев. – Господин Юрин, вы обвиняетесь в сексуальных домогательствах и физическом насилии, повлекшем за собой…
– Су-у-ка!!! – проревел Юрин и так кулаком врезал по клавиатуре, что она чуть не разломилась, а компьютер протестующе заверещал. Гусев привычным движением откинул полу куртки. Глаза Юрина уткнулись в рукоятку игольника да так на ней и зафиксировались. Он медленно поднимался из-за стола, и Гусев подумал, что дело плохо. В ярости этот тип себя не контролировал совершенно.