Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю сейчас.
Ведь меня даже не убьют – зачем? И не сошлют, и не спрячут.
Человека, который так легко предал своих, умнее использовать.
Я еще поживу – но какой ценой?!
– Ясно, – сказал Гусев. – И сколько же платят заведующему отделом в ранге замдиректора?
Директор расцвел:
– Не так уж много. Раза в три больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но зато и риска никакого. Вы меня понимаете?
«Да что ты заладил: понимаете, понимаете… Хуже Мышкина, ей-богу. Тот хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть многозначительным».
– А в перспективе… Впрочем, я вам уже говорил.
– Мне очень понравилась ваша формула «Дать Гусеву всё», – с мягкой улыбкой сообщил Гусев. – Я был польщен до глубины души.
– А мне очень понравился ваш поступок, – с видимым облегчением расплылся директор. Трудные переговоры закончились, началась положенная по протоколу светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. – Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем. Этот юноша дознаватель оказался не в меру ретив и совсем недальновиден.
– Я, слава богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства расходятся с буквой закона.
Директор от восторга чуть не подпрыгнул.
– Кстати, я не один такой в Центральном, – сообщил Гусев.
– Какой? – напрягся директор.
– Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица…
– Еще бы!
– …то методика реструктуризации нашей фирмы – ну, с отцеплением последнего вагона – может оказаться несколько э-э… расточительной.
Директор с облегчением нахмурился. Именно так – с облегчением. Он-то думал, что Гусев намекает, будто кое-кто тоже догадался о грядущем отстреле.
– У нас будет крайне экономное штатное расписание, – сказал он твердо. – И в нем просто нет места для экспертов по расстрелам на месте.
«Ух ты! – поразился Гусев. – Вот это как бывает, оказывается, когда продашь душу дьяволу. Вот какие начинаются разговоры… Жестко, четко, откровенно».
– Вы меня понимаете? – спросил директор вкрадчиво. – Вы как опытный выбраковщик должны меня понять. Вам же приходилось браковать своих, не так ли?
«Спасибо, напомнил!»
– Этой весной я забраковал двух своих ведомых, – сказал Гусев надменно.
– Да, я знаю. Вы поймите меня, Павел Александрович, я тоже не людоед. Я всего лишь реалист. Человек, который пробыл на маршруте больше трех лет кряду и тем более – принимал участие в специальных операциях… Вы же знаете, кто он. Эти люди неустойчивы, их понимание своей роли в обществе чересчур своеобразно. Они слишком долго ходили по грани между добром и злом.
– Я хожу по этой грани пять лет, – напомнил Гусев. – Ладно, хватит. Это все эмоции, простите. В одном я с вами согласен – нужен здоровый реализм. И с позиции здорового реализма… Сколько у меня времени на размышление?
– Понимаю, – кивнул директор. То, что Гусев может отказаться, ему, похоже, и в голову не приходило. «Время на размышление» просто входило в правила игры. – Понимаю и не осуждаю.
– Подготовиться. Свыкнуться с мыслью.
– Мы с вами сработаемся, Павел Александрович.
– Уверен.
– Постарайтесь дня за три.
– Неделя.
– М-м… Хорошо, неделя. Позвоните моему помощнику, скажите, что готовы к работе, и он тут же спустит в Центральное приказ о вашем переводе. А вы сдавайте дела, и на следующий день милости просим. Кабинет уже обставлен, персонал тоже на местах.
– Ах вот как…
– Да, отдел уже работает. Очень толковый заместитель, весьма компетентный молодой человек. Фактически вам нужно только занять свое место и потихоньку, без лишнего напряжения…
– Хорошо бы. Устал напрягаться.
– Да что вы! – замахал руками директор. – Итак, я жду звонка.
Гусев встал и церемонно раскланялся. При этом у него из-за пояса чуть не выпал «макаров» – кургузый пистолетик выдавило наружу гибким сегментом «комбидресса» на талии. Гусев уже забыл, когда в последний раз выходил из дому без брони.
– Всегда при оружии… – пробормотал директор пафосно. – Всегда на посту… Тяжело будет отвыкать, наверное. Вы не поверите, дорогой мой, как я глубоко понимаю все эти проблемы. Я ведь тоже когда-то… Да-а…
– Рад был познакомиться, – сказал Гусев, запихивая пистолет глубже.
– А я как рад! Будет случай – передайте нижайший поклон Александру Петровичу.
– Непременно.
– Ну, до встречи с вами в новом уже качестве…
– До встречи. – Гусев усилием воли остановил поток взаимных уверений в совершеннейшем почтении и выскочил за дверь.
– Ну, как ты? – спросил Корнеев с тревогой в голосе, вскакивая и оглядывая Гусева с ног до головы, когда тот показался в приемной.
«Ох, не купишь ты меня, Корней! Тоже хитрец нашелся. Как услышал про бронебойные, сразу понял, что я почуял опасность. Но с чего ты взял, что я тебя резко полюблю и, если опасность действительно навалится, – предупрежу? Разве что дочку твою больную пожалеть…»
– Я – замечательно, – сказал Гусев, отечески хлопая Корнеева по плечу. – Ну-с, коллега, поехали в Центральное. Вылечим шефа от излишней заносчивости. А то он в последнее время стал многовато брать на себя!
– Я так и думал! – воскликнул Корнеев. – Я именно так и думал!
Массовые казни – испытанный способ остаться в памяти потомков; до сих пор большинство устных преданий о Дракуле сохранилось именно в цыганских таборах.
Назад, в Центральное, Корнеев поехал нормальной дорогой, через Бульварное кольцо, чем очень Гусева расстроил. После встречи с директором поводов для размышления набралось дальше некуда. Гусев приветствовал бы любую задержку в пути. И когда на подъеме в двух шагах от Петровки «двадцать седьмая» влипла в пробку – искренне обрадовался.
Корнеев, напротив, по пояс высунулся в окно.
– Что за ерунда… – пробормотал он. – Никакого шевеления. Пэ, ты видел когда-нибудь такое на Бульварах?
– В прошлом веке, – лениво бросил погруженный в себя Гусев.
– Сходить посмотреть? – Корнеев дернул ручник, включил передачу и заглушил двигатель.
Гусев тяжело вздохнул и полез в «бардачок» за компьютерной панелью. Вывел на монитор карту города. И от удивления чуть не вывихнул себе челюсть.
На схеме перекрестка было пять… шесть… Нет, гораздо больше красных точек. И много синих. Маркер в виде крошечного автомата показывал – здесь стреляли, причем очередями.