Энрике и его товарищи во избежание несчастья перенесли бочонки с порохом в гробницу и вернулись, чтобы продолжать бой.
— Жарко нам будет, — сказал легионер, — но надо помнить, что мы в Африке. Стреляйте, друзья, а главное, следите за львами, чтоб эти господа не вздумали прыгнуть через огонь.
Скучившись, из-за недостатка места почти прислонившись спинами друг к другу, наши храбрецы снова начали стрелять.
Они почти не целились, так как дым и пламя мешали им видеть нападающих.
За огненной чертой слышался безумный, все усиливающийся рев зверей.
Иногда казалось, что раздавались громовые удары.
Вдруг порыв ветра разогнал в одном месте дым и огонь, и замершим в ужасе людям представилась картина, которая могла бы заморозить кровь самого отважного человека в мире. Звери, вместо того чтобы удалиться, как надеялись осажденные, бегали вокруг куббы, как бы ища брешь, в которую можно прорваться.
— Если бы не было гробницы, — пробурчал тосканец, — я бы не дал двух грошей за свою солдатскую шкуру. Когда у нас больше не останется хворосту, все это зверье бросится сюда, и тогда беда тому, кто попадется им на зубок.
Громадный костер, блестя и треща, горел, раздуваемый ночным ветерком.
Когда дым опускался к земле и пламя прерывалось в каком-нибудь месте, люди могли видеть животных, бешено скачущих вокруг куббы со львами во главе и менее быстрыми гиенами в хвосте. Много их погибло от выстрелов и взрыва, но оставалось еще очень много — двести или триста, по крайней мере; а самым худшим было то, что они, по-видимому, твердо решили совершить нападение, как только погаснет огонь.
Этот страшный момент скоро наступил. Пучки хвороста быстро исчезали, и Ару должен был постоянно подкидывать сучья в места, где огонь почти потухал.
Вдруг, когда порыв ветра рассеял дым и столбы пламени, тосканец заметил, что звери остановились, и громадный лев с ужасным ревом бросился на костер.
Он остановился около огненной ограды в том месте, где огонь, за неимением пищи, уже начинал потухать.
— Внимание, Хасси, — закричал легионер.
Мавр только что зарядил ружье. Он повернулся ко льву, который, казалось, мерил глазами расстояние, чтобы сделать прыжок.
— Видишь? — спросил Энрике.
— Да, — ответил мавр.
— Попробуешь стрельнуть?
— Безо всякого сомнения. Ару, нет больше хворосту?
— Все сожжено, хозяин, — ответил старый негр, — и огонь всюду гаснет. Через четверть часа животные пройдут, не обжигая лап.
В это мгновение лев издал воинственный клич: он приготовился к прыжку.
— Смотри, папаша Хасси! — закричал Энрике.
— Я держу его под дулом моего ружья, — отвечал Хасси.
Зверь подобрался и сделал скачок, но в ту же секунду раздались два выстрела. Раненный смертельно, лев упал прямо в костер. Несколько мгновений зверь бился, подымая облака пепла и искр, потом пронесся по воздуху запах горелой шерсти и мяса.
— Глупые животные, — сказал Энрике, взяв в руки ружье Ару, чтобы в случае нужды прикончить льва, — спустились с Атласа, чтобы поужинать нашими телами, а вместо того сами предлагают нам жаркое. Через десять минут этот бедный лев будет прекрасно зажарен.
— Только не мы съедим его: прежде чем он зажарится, мы будем в гробнице. Пламя потухает, и необходимо отступление.
— А если они захотят взять с бою лестницу?
— Может быть. Но нам легко будет защитить ее, так как отверстие едва пропустит одного льва. Мы перебьем их одного за другим.
Они дали еще несколько выстрелов, пока догорал последний хворост, и отступили, спасаясь, в гробницу, представлявшую лучшее убежище, чем развалины куббы.
— Кончено сражение? — спросил граф, когда увидел их покрытые пеплом, закоптелые лица.
— По-моему, только начинается, граф, — ответил Энрике. — Мы использовали все способы защиты и лишь пуще разъярили этих проклятых зверей. Готовься через десять минут принять визит одного из царей Атласа.
— Увидим, дадим ли ему спуститься? — сказал мадьяр. — Я могу стрелять, хоть и раненый, а ты знаешь, Энрике, делаю ли я промахи.
— Ару, — сказал Хасси, доставший несколько прислоненных к стене ружей, — заряди еще и эти, чтоб у нас был запас выстрелов.
— Благословенны арсеналы сенусси, — сказал Энрике, — позволяющие несчастным защищаться среди пустыни.
— Дружище, помоги мне сесть на бочонок, который против лесенки, — сказал граф, — я очень слаб. Но взгляд верен, и рука не задрожит в минуту опасности.
— Тебе необходимо съесть много бифштексов, граф, чтобы восполнить потерю крови. Какой я болван! Я должен был бы принести тебе льва, что жарится на костре.
Мадьяру помогли сесть на пустую бочку, почти под отверстием гробницы, чтоб было удобно стрелять, а Афза стала около него, вооружившись двумя длинноствольными пистолетами, хорошо стрелявшими на близком расстоянии.
Другие разместились у подножья лестницы и хладнокровно ждали, чтобы потух огонь вокруг куббы и страшная орда бросилась на приступ.
В гробнице было жарко, как в печи. Огненная ограда, вероятно, сильно согрела песчаную почву. Были минуты, когда казалось, что не хватит воздуху в этих четырех стенах.
— Если так будет продолжаться, мы превратимся в сухари, — сказал Энрике. — К счастью, огонь потухает, и земля освежится.
Однако местами костры все еще горели, по временам дым врывался в подземелье и заставлял бывших там людей кашлять.
Нападение задерживалось. Вероятно, звери ждали, чтоб совсем потух огонь и им «не испортить кожицу своих лапок», как говорил шутя адвокат. Промедление это не было продолжительным. Адский шум рева, рычания, как бы хохота доказал осажденным, что их уже больше не защищала огненная преграда.
— Посмотрим, кто будет нашим первым гостем, — сказал Энрике.
— Уж наверное не какой-нибудь ничтожный шакал, — предположил граф.
— Я был бы доволен, окажись это одна из противных гиен. У меня просто ненависть к этим пожирательницам падали. Ого! Вот он!
Около отверстия в гробницу раздался такой сильный рев, будто гром ударил среди стен.
— Неуч! — воскликнул Энрике, берясь за ружье. — Разве так докладываю! о себе! Будьте вежливы, покажите ваш носик, не прячьте его за камень, я ведь вижу вашу тень.
Второй раз рев потряс гробницу, а за ним послышались другие звериные голоса.
— Должно быть, наш гость в хорошей компании, — продолжал тосканец, — он желает представить нам госпожу львицу и ее дочерей. Папаша Хасси, не будь жалостлив, а поступи как следует с этими нахалами.
Все направили ружья к отверстию. Мулей и граф приготовили пистолеты.