Расположившись на толстом бревне рядом с костром, я молча смотрела в котел с водой. Маленькие пузырьки облепили его стенки со всех сторон и, срываясь, один за другим поднимались к поверхности, чтобы превратиться в пар. Сырые поленья потрескивали, влага со свистом испарялась, слизываемая жадными языками оранжевого пламени, маленькие кусочки коры мерцали и осыпались на землю, чтобы прогореть окончательно и превратиться в пепел.
Подошедший Рен подбросил новую охапку дров, и костер, поначалу затихший от обилия сушняка, через минуту занялся с новой силой. Пузырьков в котле прибавилось.
– Там есть печенье. - Сказал Рен и указал на багажник.
– Ты все предусмотрел… - Рассеянно протянула я.
Он коротко взглянул на меня и принялся искать нож для открывания бутылок.
Ночь окончательно опустилась на наш маленький лагерь. Небо украсило черный бархат платья миллионами светящихся в темноте жемчужин, каждая из которых мерцала далеким светом, проглядывая сквозь неторопливо бегущие облака. Лес затих. Слабый ветерок иногда пробегался по кронам застывших в задумчивости деревьев, дотрагиваясь до них, будто спрашивая что-то, и они отвечали ему тихим, почти неуловимым шелестом листвы.
Открыв бутылку, Рен расположился по другую сторону костра на бревне, которое прикатил незадолго до этого из чащи. Отхлебнув пива, он снял рубашку и бросил ее рядом с собой. Блики от костра пробегали по его лицу, играя тенями на небритых щеках, из-за оранжевых всполохов серо-голубые глаза казались янтарными.
Памятуя о недавних событиях, я старалась не смотреть в его сторону, хотя обнаженный мускулистый торс так и притягивал к себе взгляд. Рен сидел слегка откинувшись назад, расслаблено вытянув длинные ноги в полинялых джинсах, мощные руки лежали на коленях, в пальцах поблескивало матовое стекло пивной бутылки.
Я подумала, что сидящей на бревне мужчина мог бы соперничать по красоте с любым из величайших творений древних скульпторов. Он был словно сошедший с картины воин, отдыхающий после тяжелой битвы на привале. Казалось, что рядом с ним должна лежать не обыкновенная рубашка, а бархатная накидка, украшенная позолотой, а вместо двух пистолетов, к поясу должен крепиться длинный сверкающий меч. Сидя вот так, с опущенными плечами и задумчиво глядя в огонь, он был олицетворением спокойствия и мужественности, силы и бесстрашия.
Стараясь не встречаться с ним взглядом, я поднялась с бревна и подошла к машине. Порывшись в большой холщевой сумке, я нашла коробку с чаем, печенье и две пластиковых кружки. Рядом с сумкой в багажнике лежали два одеяла, одно из которых я захватила с собой, чтобы расстелить на земле.
Вернувшись, я бросила заварку в кипящий котел и, разложив на земле одеяло, расставила на нем посуду.
– Хочешь чаю? - Спросила я, помешивая воду.
– Нет. - Ответил он и, помолчав, вдруг добавил. - Я устал.
Моя рука с кружкой застыла в воздухе.
Все еще не решаясь посмотреть на него, я почувствовала, что должна сказать что-то.
– Тебе не стоило ехать ночами. Если бы ты больше спал…
– Я устал не от этого.
Не выдержав, я резко подняла голову. Его взгляд был устремлен на меня, и, хотя свет от костра несколько смягчал его, в глазах все равно читалась решимость, перемешанная с усталостью. Мне отчего-то стало неуютно, и я опустила лицо.
– Далеко нам еще? - Тихо спросила я, предполагая, что сейчас он снова отпустит какую-нибудь колкость, но в этот момент любая колкость была для меня более желанной реакцией, нежели странное выражение его глаз, от которых меня пробирал холодок.
– Нет, нам остался один день пути. - Вопреки моим предположениям, Рен ответил спокойно, без привычной язвительности. - Отсюда прямая дорога до деревни в горах, а там поворот на особняк Стэндэда.
– Один день? - Зачем-то повторила я, и Рен медленно кивнул. Взгляд его не отрывался от меня ни на секунду.
– Да, через день ты увидишь его.
«Ну вот опять! - Подумала я, уловив в его голосе презрительные нотки. Однако мне стало легче. - Пусть лучше цинизм, чем это странное поведение…»
– Замечательно. - Брякнула я, и Рен отвернулся.
Набрав полную кружку кипятка, я села на бревно и вздохнула. Чая больше не хотелось, печенья тоже.
– Много у тебя пива? - Спросила я.
Рен вопросительно приподнял брови, затем перевел взгляд на бутылки.
– Достаточно. Хочешь?
– Да, если ты не против.
Он открыл одну из стоящих на земле бутылок и протянул ее мне. Пиво оказалось крепким и горьким, но мне было все равно. В любом случае, оно подходило под мое внезапно упавшее настроение куда больше, чем чай. Перелив половину бутылки в пустую кружку, я молча смотрела в костер, стараясь не думать о сидящем напротив человеке. Он продолжал будить во мне глубокое, неподдающееся описанию, но так прочно зацепившееся корнями у меня в душе чувство.
Любовь. Именно это слово подходило сюда больше всего, и я снова вздохнула. Отчего-то стало очень грустно. Я подняла кружку и залпом опустошила ее до дна.
Рен медленно покачал головой:
– И что я буду делать с тобой пьяной?
– А что ты будешь делать со мной трезвой? - Не поднимая головы, спросила я, выливая остатки пива из бутылки.
– Я еще не решил. - Ответил он.
Я пожала плечами и стала смотреть на полыхающие поленья. Некоторое время мы сидели молча. Яркие искры зигзагообразно взвивались вверх и растворялись в непроглядной темноте бескрайнего ночного неба.
– Ты всегда занималась витражами? - Нарушил тишину Рен.
Его вопрос несколько удивил меня.
– Почти.
– Почему?
– Мне всегда нравилось создавать красивые вещи. Превращать кусочки стекла в картинки, чтобы люди смотрели и радовались… - Я чувствовала, что выпитое спиртное усиливает жажду поговорить. Видимо, то же самое чувствовал и Рен. Я не стала противиться странному сентиментальному порыву и продолжила. - Обычное стекло есть в каждом доме, но мало кто представляет, что его можно раскрасить и превратить в мозаику. И я никогда не знаю, что именно получится в следующий раз, но всегда уверена, что это будет красиво.
Я помолчала.
– А чем занимался ты?
– Разными вещами. Но больше всего убивал.
– Зачем?
– Это моя работа.
– И ты ничего не чувствуешь, когда убиваешь?
Прежде чем ответить, Рен некоторое время рассматривал блики на бутылке.
– Чувствую. - Он поднял лицо и посмотрел мне в глаза. - Тебе кажется странным, что я способен чувствовать?
– Нет… - Тихо ответила я. - Не кажется.
Он отвернулся и замолчал. Чтобы уйти от скользкой темы, я снова перевела разговор на себя: