– Не хвалите меня! – снова залилась слезами Настя.
Ей очень хотелось, чтобы слова, сказанные о ней, были по-настоящему. То есть как Светлана говорила, так и было бы на самом деле. В смысле достойный, конечно, достойный она человек! А не лузер… Но ведь наверняка женщина так сказала из жалости, чтобы просто подбодрить бедняжку. Которой предстоит долго с ней расплачиваться за пропавшую вещь.
– Ну почему – не хвалить? – удивилась Светлана, ласково погладив Настю по плечу. – Я говорю правду. Множество людей этого не сделало бы…
– Это самое множество и коляску бы не упустило! – первый раз в жизни возразив взрослому, воскликнула Настя. И вжала голову в плечи: мама обычно и не за такое тут же отвешивала подзатыльник – потому что не любила, когда Настя дерзила или противоречила ей.
Но ничего подобного не произошло. Вместо этого бабушка с мальчиком подсели к Насте с другой стороны. И бабушка так же ласково сказала:
– Главное – не свершившийся факт, а отношение человека к нему. Неприятность может случиться с каждым. Но то, как человек ведёт себя в определённой ситуации, и выявляет его истинную сущность. У тебя хорошая сущность. И ты хороший совестливый человек.
– Но коляску-то ведь так жалко… – всхлипнула Настя.
Ей сразу же стало стыдно. Стыд её вообще не отпускал. А всё потому, что сказала она сейчас не то, из-за чего переживала. Ей не коляску было жалко, а себя, которой придётся просить на неё у мамы денег… А эти наивные люди ещё назвали её достойной и совестливой…
– Да, коляску жалко, – согласилась Светлана. – В ней ещё меня мама возила. Мы её просто хранили, не выбрасывали столько лет. А вот колясочка-то и пригодилась, когда Кирюша у нас родился. Да, Кирюша?
Маленький Кирюша что-то мурлыкнул на руках у бабушки. И завозился. Ему, очевидно, хотелось гулять.
– Она совсем, конечно, была старая. Колёса отваливались, тормозов не было, – добавила бабушка, – но ездила. Мы уж решили новую не покупать, они дорогие. Сейчас вон будем выносить Кирилла во двор на перевязи – вон, посмотри, мы сшили какой хороший… Как он там называется?
– Слинг это называется. Изобретение пришло к нам из глубины веков. Люди с давних времён так своих детей носили. Очень удобно – ребёнок никуда не вывалится, и руки свободны! – пояснила Светлана, указав на жёлто-коричневую сбрую, напоминающую шлейку, которой привязывали к себе детей бродяжки в метро.
– Да, да, – продолжала её мать. – Осень так походим, а там Кирюшку и на саночках можно будет катать. Он сидеть уже будет хорошо, так что закутаем потеплее – и красота! У нас санки тоже Светины остались, отличные такие санки, со спинкой.
– А весной купим ему уже прогулочную коляску, – словно успокаивая Настю, добавила Светлана, – они гораздо дешевле этих. Так что, Настя, не переживай. Мы выйдем из положения.
Настя покраснела. Нет, определённо, такого ещё никогда не было в её жизни. Она была виновата, а её же ещё и успокаивали! В этой тряпке они собираются мальчика на прогулки выносить! Что это ещё за слинг?
– А можно мне попробовать в слинге ребёночка поносить? – попросила она. И снова отметила про себя, какая она, оказывается, изворотливая.
Матерчатую перевязь перекинули ей через плечо и засунули внутрь малыша. Он поворчал, но быстро устроился там, глядя на Настю удивлёнными глазами. Однако не плакал. Настя обняла его, прижала к себе. А что – и правда удобно. Неизвестно только, сколько можно вот так проходить по улице. А если дождь пойдёт – сейчас же осень! Как зонтик ни держи, малыш ведь всё равно намокнет, сыро же на улице в дождь. Домой сразу бежать? Вот проблема… Как же с ним лучше обращаться?
Насте стало вдруг очень весело. Все эти семейно-бытовые проблемы всегда очень волновали её. Детишки, их одёжки, бутылочки и соски. Да и вообще, всё, что касалось домашних забот, было ей приятно и понятно. А в этом славном доме, где жили явно совсем бедные люди, она чувствовала себя очень хорошо. Спокойно. Насте казалось, что её тут… любили. Прислушивались к её мнению, общались с ней на равных!
Подумав так, Настя тут же постаралась стряхнуть с себя наваждение. Кого это тут полюбили? Её?! Все эти слинги-санки – конечно, здорово. Но Настя тоже была щепетильна. И знала, что нужно отдавать долги. К этому приучила её принципиальная мама, которая не любила быть кому-то должна и в то же время очень боялась, что её сочтут неимущей и нуждающейся.
Так что – нечего тут приживаться. Домой!
Настя засуетилась, заторопилась, забормотала, что уже пора, её давно мама ждёт, спасибо – до свидания – простите ещё раз…
– Заходи к нам, Настя! – прощаясь у двери, пригласила её Светлана. – Видишь, как тебе Кирюшка обрадовался. Просто так заходи, хорошо? А если что-то будет надо – заходи тем более!
«Зайду, зайду! – думала Настя, мчась в лифте на свой третий этаж. – Но только когда отдам свой долг! Но отдам! Отдам обязательно!!!»
Не то что камень – гора упала с Настиных плеч! Девочка мчалась домой почти что счастливая. Все кошмарные мысли про то, как теперь ходить по улице, как страшно столкнуться со Светланой у подъезда, как заставить себя начать объяснения, и всё такое прочее покинули её голову. Невыносимое напряжение больше не сжимало её виски, и в ушах уже не звенело.
Настя думала, что переделает дома кучу дел – ведь квартиру она изрядно запустила. Но пришла домой, вошла в свою комнату, присела на кровать – и уснула.
Она спала долго, без снов. Не чувствовала, как пришедшая с работы мама разворачивает её из сидячего положения в лежачее и накрывает одеялом. Проспала Настя и то, как утром мама отправилась на работу. Пробудилась только к полудню.
И поняла, что совсем здорова. А раз здорова – надо идти в поликлинику выписываться. И, одевшись потеплее, – за эти две недели погода сменилась на суровое осеннее ненастье, отправилась получать справку и заветное освобождение от физкультуры.
В школе, конечно же, Настю седьмую не ждало ничего радужного. Там было всё по-прежнему. Настя Первая блистала; она стала даже, кажется, ещё выше, стройнее и красивее. Насти со Второй по четвёртую продолжали борьбу и выпендривались друг перед другом, остальные или держались середнячками, или мирно булькали в болоте.
Настя Ладыжковская пришла на занятия в почти до этого ни разу не надёванных джинсах и мамином зелёном свитере, который после стирки стал маме мал, и она отписала его доченьке. Синий форменный пиджачок, за который трепал Настю злой мальчишка на крыше, окончательно дал дуба. Ни продранные локти, ни оторвавшийся ворот и лопнувшая спинка не подлежали реставрации. Чтобы добро не пропадало, Настя хотела было нашить из него прихваток. Но подумала, что их вид будет постоянно напоминать ей о том знаменательно-позорном дне. И, скатав в тугой узелок, выбросила пиджак в мусоропровод. А маме сказала, что он протёрся и стал окончательно ей мал. Что было почти правда.