– Призови дикую магию, - посоветовал Ивар.
– Она уже здесь, - сказал Дойль. - Разве не чувствуете?
Сердце его под моей щекой забилось быстрее. Я не слишком понимала, что происходит, но Дойлем владели и испуг, и возбуждение. Даже его тело среагировало, прижатое ко мне.
Коленопреклоненные телохранители повернулись к нему.
– Не смотрите в его сторону, - бросил Шолто. - Я здесь король.
Оба повернулись обратно и склонили головы.
– Ты наш король, - согласился Ивар. - Но не везде мы можем последовать за тобой. Если дикая магия снова с нами, то перед тобой выбор, мой король: ты можешь превратить нас в создания дня с коронами из цветочков или же призвать старую магию и сделать нас такими, как прежде.
– Мрак верно сказал, - поднял голову Файф. - Я чувствую, как тяжесть магии растет во мне. Ты можешь превратить нас в то, чем хочет нас сделать она, - он показал на меня, - или вернуть нам то, что мы утратили.
Шолто задал вопрос, который заставил меня еще лучше думать о нем:
– Чего вы ждете от меня, дядья, что хотите, чтобы я сделал?
Они сперва взглянули на Шолто, потом друг на друга, и снова опасливо уставились в землю.
– Мы хотим быть прежними. Верни нам, что мы потеряли, Шолто. - Ивар умоляюще протянул к королю руку.
– Не превращай нас в подобие этой ведьмы! - крикнула Агнес с берега. Зря это она.
– Я здесь король! - прокричал в ответ Шолто. - Я правлю! Раньше я думал, что ты меня любишь. Но ты вырастила меня для трона, потому что хотела занять его сама. Королевой тебе стать не дано, но ты решила, что сможешь править через меня. Ты со своими сестрами решила сделать меня своей куклой.
Шолто встал на ноги и заорал:
– Я никому куклой не буду! Я - король слуа, Властелин Всего, Что Проходит Между, Повелитель Теней! Я долго был одинок среди собственного народа. Долго мечтал о тех, кто будет похож на меня. - Он звучно хлопнул себя по груди. - И вот вы говорите, что именно это в моих силах осуществить. Вы завидовали гладкой коже сидхе, их красоте, которая привлекала меня. Так получите то, чему завидовали!
Агнес завопила, но в темноте не разглядеть было, что творится на берегу. Крик был ужасен - крик потери, крик боли; что бы с ней ни происходило, наверное, это было больно.
Шолто тихо сказал: «Агнес». Вырвавшееся восклицание дало мне знать, что совсем не так уж он уверен в том, чего он хочет, не слишком понимает, что наделал.
А что он наделал?
Его дядья упали на траву, зарылись в нее лицами.
– Умоляем, король Шолто, не превращай нас в сидхе! Не делай нас слабым подобием Неблагих. Мы слуа, и этим надо гордиться. Неужели ты отнимешь у нас все, что мы хранили столетиями?
– Нет, - сказал Шолто уже без злости. Вопль с берега унес всю его злость. Он понял, насколько он сейчас опасен. - Я хочу, чтобы к слуа вернулась их сила. Хочу, чтобы с нами считались. Чтобы мы внушали ужас.
У меня невольно вырвалось:
– Не только ужас, наверное.
– Да. Хочу, чтобы мы были красивы и ужасны, - сказал он, и мир на миг словно задержал дыхание - как будто страна ждала от него именно этих слов. Тишина отозвалась у меня внутри, словно удар громадного колокола. Звук мелодичный - но настолько огромный, настолько весомый, что само его звучание может тебя раздавить.
– Что ты делаешь! - воскликнул Дойль, и я не поняла, к кому он обращался.
Ответил ему Шолто:
– Что должен.
Он стоял нагой и бледный в сгущающейся тьме. Нарисованные щупальца светились, словно обведенные фосфором. Призрачно белела цветочная корона, и я подумала, что к ней слетелись бы пчелы, если б было светло. Пчелы по ночам не летают.
Вокруг стало светлей.
– О чем ты сейчас подумала? - спросил Дойль.
– Что будь здесь светло, на цветы слетелись бы пчелы.
– Нет, здесь будет ночь, - сказал Шолто, и мрак сгустился снова.
Я попыталась придумать что-то более подходящее. Кто может прилететь к цветам в темноте? И над цветами закружились ночные бабочки, небольшие, похожие на ту, что у меня на животе. Над островом вспыхнули светлые искорки, словно в воздух бросили горсть драгоценностей. Светлячки - причем так много, что от них вокруг даже посветлело.
– Это ты их призвала? - спросил Шолто.
– Да.
– Магия пришла к вам обоим, - сказал Ивар.
– Но она не слуа, - возразил Файф.
– Она сегодня королева, а он король. Магия ее, как и его.
– Ты станешь сражаться со мной за сердце моего народа? - спросил Шолто.
– Попробую не сражаться, - тихо сказала я.
– Здесь правлю я, а не ты, Мередит.
– Я не претендую на твой трон, Шолто. Но себя мне не изменить.
– А кто ты?
– Я сидхе.
– Что ж, если ты сидхе, а не слуа, - беги.
– Что? - переспросила я, делая шаг к нему навстречу. Дойль меня не пустил, притянул к себе.
– Беги, - повторил Шолто.
– Почему?
– Я призываю Дикую охоту, Мередит. Если ты не слуа, ты станешь добычей.
– Нет, Шолто! Прошу, позволь нам прежде вывести принцессу, - тоном мольбы сказал Дойль.
– Нечасто слышишь мольбу Мрака. Я польщен. Но если она может вызвать солнце и разогнать тьму, то мне придется объявить охоту. Она же станет добычей, и ты это знаешь.
Я застыла в потрясении. Неужели это тот самый мужчина, который - часа не прошло - отказался принести меня в жертву? Который смотрел на меня с нежностью и любовью? Чтобы так его переменить, магии и впрямь пришлось потрудиться.
Рис осторожно проговорил:
– На тебе цветочная корона, король Шолто. Уверен ли ты, что Дикая охота признает в тебе слуа?
– Я их король.
– На вид ты достаточно сидхе, чтобы Андис позвала тебя в свою постель, - отметил Рис.
Шолто провел рукой по гладкому животу - без раны и щупалец. Мгновение он колебался, потом тряхнул головой.
– Я призову сырую магию. Призову Дикую охоту. Если они сочтут меня добычей, а не одним из своих - так тому и быть.
Он улыбнулся, и даже в таком слабом свете улыбка не выглядела очень веселой. Шолто засмеялся, и ночь ответила эхом. Сонные птичьи голоса загомонили на дальнем берегу.
– Наш древний обычай, лорд Рис, - убивать королей, возвращая жизнь земле. Будь то смертью моей или жизнью, но если я могу вернуть силу моему народу - да будет так.