Заманала я его – это точно. Но что делать – мне нужно было знать хотя бы что-то. Я, конечно, и по приборам быстро бы разобралась, на какой мы высоте летим и прочее. Что там – перед носом всё подписано, дурак не разберётся. В конце полёта я даже штурвал подержала. Восторг, конечно, что и говорить – самолёт слушался малейшего движения рук. Мне кажется, я его даже чувствовала. Поворот попросила сама сделать. Инструктор разрешил. И даже как-то утихомирился, когда у меня получилось. Если бы он знал, как мне важна вся его теория!
Ведь все мои расчёты высоты оказались очень приблизительными. А теперь, с воздуха ориентируясь по размеру деревьев и машин на дороге, я хотя бы знала, на какой высоте иду. То же самое со скоростью.
Кстати, мы с Глебом четыреста метров точно угадали – однажды я зажала в зубах кончик нитки и стала подниматься в небо, а Глеб стоял на земле и держал катушку. Пока она не размоталась окончательно. Он позвонил мне на мобильный: стоп. Я медленно опустилась. В катушке было четыреста метров нитки. А я запомнила, как с той высоты, где я остановилась, что на земле выглядит. С этих самых четырёхсот метров.
Полёт на «Як-18Т» прибавил мне знаний. Спасибо малой авиации!
Вещей у меня было немного. Накануне того дня, когда я договорилась с хозяевами о выселении и передаче им ключей, я собрала несколько сумок и покатила с ними к Лариске. У неё была очень большая пятикомнатная квартира, рассчитанная на подрастание нынешних и появление новых детей. Пока их было двое – 3 и 0,8 лет, кажется. Так что моё летнее барахлишко и книги бесследно исчезли где-то в недрах жилища потенциально многодетной семьи.
Подруги слетелись к Лариске домой все. Что со мной случилось, не надо ли полечить голову – и всё такое прочее. Голову не надо. Да и ничего не надо.
– Я так хочу, девчонки. – Я говорила спокойно. Потому что была заинтересована в том, чтобы действительно близкие мне люди, действительно не равнодушные к моей судьбе, по возможности хоть что-то поняли. – И мне там будет хорошо. Мой любимый человек – это уже не Ромуальд. Другой. Он живёт не в Москве. А в деревне. Да, в деревне.
Конечно, они пытались насмешничать, гиперболически преувеличивая ужасность положения, пугали катаклизмами, лаптями и навозом. Но а чего мне им на это можно было сказать? Правду? Опять-таки, они бы не поняли. Моя правда не вписывалась в каноны традиционной успешности. Это ещё мягко сказано. А если жёстко – так просто дурь беспросветная это называлось. Поэтому я скрыла имя, возраст, местность. Сказала только, что буду звонить.
– И не приедешь к нам со своим Еропием?
– Феофаном!
– Потапом!
– Дормидонтом!
– Мартыном!
– Кузьмой!
– Микулой Селяниновичем!
Но это не действовало. Я уезжала всё равно.
А в конце нашей прощальной вечеринки я задала девчонкам вопрос, ответ на который так давно хотелось бы мне знать. Действительно, очень интересно – а почему они так долго со мной общаются? Ну, ладно, в институте мы дружили – тогда, когда был период равных возможностей. Но со временем социальный уровень у всех изменился. Жизнь Женьки – целиком в шоколаде с Ниццей, поездками на Дерби, турнир Большого Шлема и прочими радостями на почве взращивания наследника добытых мужем богатств, поддержанием имиджа мужа с выходами в свет и продолжением посещения престижно-приятных мест. Лариска и её кутерьма – это взращивание будущего потенциала страны, среднего и потому непременно многочисленного класса. У них с мужем цель такая. Кстати, появилась недавно. До этого много лет они не парились, курили траву и часами, днями, сутками общались с себе подобными. Анжела – о, Анжела! Это взращивание самой себя в режиме нон-стоп. Беспрерывные удовольствия от увеселений, улучшений лица и тела spa-способом и способами ещё более приятно-изощрёнными, шоппинг, ресторано-допинг, мужчино – развод – качественный, стильный, вдохновенный, когда обе стороны этим честно наслаждаются. А что, ей вполне можно – будешь, как она, топ-менеджером богатейшей корпорации, ещё не так зарезвишься.
Ну вот и я, и я с ними – и не сказать, что клоун, и не подтвердить, что женщина-успех. А вот столько лет – и всё с ними и с ними. Когда мы были студенчески-бедными, это казалось эпатажно и стильно, когда нуждающимися по причине начала карьеры – это скрывалось каждой за ширмой позитивного веселья. А дальше, когда мы вдруг рванули на четыре разные стороны, делая то, что каждая может, – сумели не разругаться и не отдалиться. Вот так и дружили.
У каждой есть параллельные подруги своего круга, миллион приятельниц, периодически всплывающие одноклассницы. Но мы с Лариской, Женей и Анжелой помним друг о друге. Сжились.
Когда все они в жизни уже как следует определились, а я ещё была совсем никто, простой труженик-выдумщик, девчонки пытались сделать мой с ними разрыв в материальном плане незаметным. Например, старались платить за меня в едальнях и развлекальнях. Но моё гордое упрямство пересилило. Так что мы стали выбирать для «побузить» какое-нибудь приемлемое место. Не всегда знаю, где они бывают без меня, но там, где бываем МЫ, обычно весело.
Ну так это всё я к тому, зачем им всё-таки я? Затем, что цементирую, как обычно главная героиня сериала, их компанию? Или я правда такая расписная, что разбавляю жизнь Женьки, Лары и Анжелы чем-то интересненьким?
– Почему??? – задала я вопрос девчонкам.
Очень хотелось это знать перед отъездом. И вообще – знать.
И не то что я прямо ждала восторженных комплиментов и дружеских подтверждений моей необыкновенной значимости для каждой из них. Это, конечно, поднимает самооценку, но, надеюсь, у меня сейчас с ней и так наладилось.
Если честно, вот если совсем честно – то всю жизнь мне ежедневно интересно: а какая же я? Что обо мне думают люди? Как мне ещё попытаться измениться, как улучшиться? Ценят ли меня – или не особо, бобик ли я – или всё-таки значимое что-то? Наверное, успешные люди давным-давно знают ответы на эти вопросы – а потому и не заморачиваются. Я не знаю. Знать хочу. Мне надо. Вот и спросила.
И подружки ответили.
Вот это да!
Особо приятную часть я утаю. Есть у меня в памяти такая специальная папочка, там находятся все особо приятные файлики. Да наизусть я всё это помню, чего уж там…
А того, что ответили девчонки, смысл такой: в моём обществе, даже когда я страдаю и гундю, они чувствуют, что жизнь – это не совсем правда. Что всё может быть и как-то по-другому. Что есть не только быт и бизнес, а и ещё какая-то реальность. Типа иной. Не потому, что я была всегда вся из себя сказочная. А может, и была – раздолбайским Иванушкой-дурачком так точно, добрым помощником – Серым Волком тоже (это Анжелка, Лара и Женька перечисляли, правда-правда – пошёл такой несанкционированный креатив), Золушкой в режиме ожидания (затянувшемся), Буратиной (это все три девчонки назвали). Почему Буратиной – потому что дружелюбная, смело-затейная и обязательно в будущем богатая. Это, по их убеждению, у меня в потенциале заложено. Ого!