Book.

Первые сто лет, сидя в закупоренном кувшине, я каждый день клялся, что того, кто освободит меня, сделаю правителем мира. Вторые сто лет я намеревался одарить своего освободителя невиданным богатством. Когда пошло третье столетие, я поклялся, что исполню три любых желания моего избавителя. Но коли и тогда меня не вызволят из кувшина, то первому, кто его вскроет, я дарую лишь одно — выбирать, какой смертью ему умереть.

Джинн умолк и грозно нахмурился.

— Сколько же времени ты провел в кувшине? — спросила Симорен. — Тысячу, две тысячи лет или больше?

Джинн вдруг отвел глаза и пробормотал:

— Э-э-э... ну... на самом деле...

Он умолк и спрятал свои маленькие глазки под густыми бровями.

— Сколько же? — настаивала Симорен.

— Двести семнадцать лет! — выпалил великан. — Но какая разница?

— Он еще спрашивает! — воскликнул приободрившийся Терандил. — Выходит, ты не убивать нас должен, а исполнить три наших желания! Хочешь увильнуть?

— Нет, что ты, — смутился джинн. — Для меня исполнить три желания какого-то человечка — пара пустяков. Видите ли, о Дочь Мудрости и достопочтимый Надоеда, по Правилам, я должен быть освобожден только через триста лет. А тогда, как я и поклялся, мне придется убить своего спасителя. Понятно?

— Ничего не понятно, — сказал Терандил.

— Ты не только Надоеда, но и Недоумок, достопочтенный человечек! — взъярился джинн. — Я же объяснял, что, с одной стороны, не могу нарушить клятву, а с другого боку, не должен выходить из кувшина раньше, чем пройдет триста лет! Что, по-твоему, я должен делать? Самое простое — убить вас. И никто ничего не узнает. Иначе и домой стыдно вернуться. Да я стану там посмешищем! Ни разу за три тысячи лет не случалось, чтобы джинн нарушал Клятву!

— А зачем же ты клялся? — недоумевал правильный Терандил.

— Потому что это тоже по Правилам! — втолковывал ему вконец запутавшийся джинн. — Это обычай джиннов. Было бы... было бы...

— Неправильно? — подсказала Симорен.

— Вот именно! — радостно закивал джинн. — Теперь-то ты понимаешь? Если я нарушу Правила, то не исполню Клятву. И наоборот, стоит мне выполнить Клятву, как тут же нарушается Правило. Попробуй-ка решить эту головоломку. Я на ней уже голову сломал.

— Очень просто, — сказала Симорен. — Ты можешь вернуться в кувшин еще на восемьдесят три года и дождаться, пока исполнится триста лет.

— Вернуться обратно? — Джинн от изумления захлопал глазами. — Верно, это я могу...

— А через восемьдесят три года мы оба умрем от старости, — продолжала Симорен. — Поскольку именно такой способ смерти я выбрала, твоя Клятва не будет нарушена. И когда тебя кто-нибудь освободит, ты сможешь по всем Правилам вернуться домой, не давая никому ни власти, ни богатства и никого не убивая.

— О Дочь Мудрости, нет, Королева Дочерей Мудрости! — вскричал джинн, и от его громового голоса чуть не обрушился потолок пещеры. — Ты спасаешь меня! Я возвращаюсь в кувшин.

— Э, постой! — вдруг всполошился Терандил. — А как же насчет желаний?

— Терандил! — возмутилась Симорен. — Ты меня поражаешь! О каких желаниях речь, если уважаемый джинн возвращается в кувшин на восемьдесят три года?

Терандил упрямо насупился.

— Но мы же освободили его, и как раз через двести лет, когда он поклялся исполнить три желания! Джинн благодушно усмехнулся.

— Ладно, — прогремел он, — в знак благодарности за мудрый совет я исполню... — он задумался, наморщил лоб и зашевелил губами, что-то быстро подсчитывая, — исполню по одному вашему желанию. — Если только вы никому не скажете.

— Клянусь! — с готовностью воскликнул Терандил. — Вот мое желание: победить дракона, освободить принцессу и жениться на ней. Учти, это одно желание! Единственное!

Джинн взмахнул рукой над головой Терандила. Вихрь поднялся в пещере.

— Смело иди на бой с драконом — и победишь! — прогудел Джинн. — Да будет так! А твое желание? — повернулся он к Симорен.

— Достань мне немного толченых куриных зубов, — попросила она.

Джинн опешил. Он растерянно заморгал глазами, наморщил лоб, но ничего не сказал, а лишь нагнулся над столом, выбрал из горы посуды пузатый коричневый кувшинчик и протянул его Симорен.

— Вот твое желание, — вымолвил он. — Прощайте!

Джинн склонил голову в тяжелом тюрбане, приложил правую руку к сердцу и с этим древним восточным приветствием вдруг исчез. Впрочем, сначала он превратился в черное облако дыма, потом это облако, вытянувшись в струйку, влилось обратно в медный кувшин. Симорен, не теряя ни секунды, сорвала пробку с кончика кинжала Терандила и плотно закупорила ею горлышко кувшина. Только после этого она расслабилась и облегченно вздохнула.

А внимание Терандила было занято пузатым кувшинчиком.

— Зачем тебе нужны какие-то куриные зубы, да еще толченые? — недоумевал он. — Тоже мне желание! И пахнет отвратительно! — добавил принц, поморщившись.

— Тебя это не касается, — ответила Симорен, опуская кувшинчик в карман передника.

— Не касается? Нет, вы только послушайте, что она говорит! — возмутился Терандил. — Я же собираюсь на тебе жениться, как только побью дракона!

— Не думаю, что тебе удастся победить Казюль, — спокойно ответила Симорен.

— Но этот джинн только что сказал...

— Он сказал, что ты победишь дракона. Но не драконшу! — улыбнулась Симорен. — А это, заметь, большая разница. Кроме того, я не хочу, чтобы ты спасал меня.

— Но почему? — недоумевал Терандил.

— Потому что есть другие принцессы. И они попали в плен к драконам гораздо раньше меня. И по Правилам, их надо спасать в первую очередь. Ни один принц или рыцарь не имеет права нарушать очередь. Понял?

— О-о-о, — простонал Терандил. — Но откуда ты знаешь про других принцесс?

— Они приходили ко мне в гости и все рассказали, — серьезно проговорила Симорен. — Я думаю, тебе надо вызволить Кередвел. Она из королевства Раксвел, носит золотую корону, усеянную бриллиантами, а волосы у нее цвета спелой пшеницы. Тебе она понравится.

Терандил заметно оживился, услышав про пшеничные волосы и бриллиантовую корону.

— Но, — уже не так решительно возразил он, — ведь все ожидают, что я освобожу тебя!

— Если ты победишь дракона и спасешь принцессу, никто и внимания не обратит, что это другая, — убеждала его Симорен. — А Кередвел подойдет тебе гораздо больше, чем я.