– Пошли! – Незнакомец подмигнул.
Они свернули за угол. Человек открыл стеклянную дверь и пропустил Сергея вперед.
– Добрый вечер, Антон Константинович! – сказал, вставая, вахтер.
– Здравствуй, Матвеич! – весело отозвался покровитель Сережки. – Этот мальчик со мной.
Они поднимаются по узкой крутой лестнице, выходят в коридор, и Антон Константинович на ходу говорит какой-то женщине:
– Маша, усади его на свободное место. – И Сережке: – Как зовут-то? Серега? Ну, будь здоров, Серега. Смотри и веселись.
– Спасибо! – смущенно сказал ему вслед покрасневший счастливец.
– Иди наверх, – посоветовала тетя Маша. – В последнем ряду есть место.
Сережка взлетает на галерку, и в грудь ему ударяет упругая волна музыки. Он не замечает, как садится. Сейчас он весь там – на солнечной арене, где над жонглером порхают, словно бабочки, шары, тарелки, кольца. Ему кажется, что это он сам ловко подпрыгивает, кидает, ловит, переворачивается и все время следит, чтоб ничто не упало.
Вспыхивают прожекторы. И арена словно раздвинулась, стала больше. В скрещенных лучах скользит над рядами ракета. На ракете гимнасты. Стоят и не шелохнутся, словно приклеенные, вытянув вперед руки. А ракета все выше, а музыка все быстрее… И вот гимнаст повисает вниз головой, а его партнерша ловко соскользнула с ракеты и в какое-то мгновение ловит его руки, вкладывает ладонь в ладонь, чтобы крутиться под куполом, сжиматься и разжиматься, как пружина, отбрасывая на стены легкие, стремительные тени, вызывая то мертвую тишину, то вздох облегчения, то бешеные аплодисменты.
В паузе шутят клоуны, а Сережка ищет взглядом Электроника. Почему-то нет его в десятом ряду. Нет и в одиннадцатом, и в девятом… Мальчик видит, как в оркестре переворачивает ноты скрипач, как поправляет галстук-бабочку дирижер, как смеются над клоуном трубачи. Но Электроника он так и не находит.
– Аттракцион «Чудесные сны»! – громовым голосом провозглашает ведущий программу. – Смешанная групна животных!!! Дрессировщик – Антон Антонов!!!
Звучит веселый марш, и выезжает какой-то длинноносый чудак на низеньком велосипеде. Он нажимает на педали изо всех сил и выглядит очень смешно, но Сергей только мельком взглянул на него. Мальчишка вертел головой, осматривая ряды, пока не погас свет.
Вдруг возник зеленый огонек и поплыл вокруг арены. Сережка вытянул шею. Он увидел, что по барьеру движется морской лев. Черный-черный, блестящий, будто нагуталиненный. Мягко покачивается из стороны в сторону, тихо шлепает ластами, а на кончике поднятого носа держит зеленую лампу.
Вот он соскочил с барьера, подбросил лампу прямо в руки служащему и толкнул в бок длинноносого чудака, который спал на опилках. Вспыхнул свет. Чудак вскочил. На арене – сугробы снега, ледяные глыбы и черный чудной зверь. Чудак от удивления сел на сугроб, а тот возьми да зашевелись. Чудак в ужасе вскочил: это был вовсе не сугроб, а белый медведь. Тогда человек принялся проверять другие сугробы, и, к всеобщему удовольствию, из-под снежных покрывал вылезли еще два медведя – бурый и белый. Бурый тут же сел на велосипед и поехал вдоль барьера, а белые по-дружески обнялись, закувыркались, покатились шарами.
Потом белые медведи делали стойку на передних лапах, бурый гонял на велосипеде, человек и морской лев жонглировали над ними мячами. Как вдруг в публике раздалось глухое рычание. Кое-кто из зрителей обернулся, а бурый медведь резко остановил велосипед.
Рычание повторилось. Медведь прислушался, встал на задние лапы и неуклюже полез через барьер. Дрессировщик успел схватить его за ошейник. Но медведь вырвался и пошел вверх по ступеням, пугая публику. Дрессировщик шел сзади и громко говорил:
– Трофим, что ты хочешь? Тебя кто-то позвал? Не обращай внимания!
У Сережки замерло сердце: неужели медведя позвал Электроник?
Трофим, громко сопя, поднялся до десятого ряда и замер перед сидевшим с краю мальчиком. Мальчик встал.
«Электроник!» – чуть не крикнул Сережка. Он очень обрадовался: со своего места он хорошо видел, что это Электроник! И тут же испугался: а вдруг в цирке сидит профессор или тот милиционер, который ищет Электроника?… Но его страх внезапно улетучился, так как события в десятом ряду развивались стремительно.
Дрессировщик, пораженный в первый момент, пришел в себя и радостно закричал на весь цирк:
– А-а, это же мой знакомый Сережа! Зачем ты срываешь номер, Сережа?
– Я не срываю, – ответил Электроник. – Я хочу поздороваться с Трофимом.
Над рядами вспорхнул смешок.
– Ну, поздоровайся, – разрешил длинноносый чудак. – Здоровайся и будь здоров!
Электроник как-то странно хрюкнул, и Трофим издал тот же звук. Трофим поднялся во весь свой рост, протянул могучую лапу. Мальчик пожал лапу двумя руками, что-то шепнул медведю на ухо и сунул ему в пасть конфету. Зрители бурно захлопали.
– Да ты молодец, – тихо сказал дрессировщик мальчику и повел медведя за собой. Трофим не сопротивлялся.
А к Электронику уже спешил морской лев, шлепая ластами, балансируя своим гибким резиновым телом, – ведь он держал большой шар на пуговке носа. Люди, сидевшие рядом с Электроником, уверяли потом, что он не подал никакого знака льву, даже не пикнул: просто, мол, зверь знаком с этим мальчиком и привык подходить к нему.
Но дрессировщик был смущен. Он не знал, что и подумать. У него даже мелькнула мысль: не мог ли странный мальчик позвать льва неслышным сигналом – например, ультразвуком. Впрочем, он тут же решил, что это глупость: как известно, из всех ультразвуков человек способен произнести только «кис-кис».
Лев остановился и, грациозно изогнув шею, послал мяч Электронику. Тот ловко поймал и бросил назад, хлопнув при этом в ладони. Так они играли, пока не вызвали аплодисментов. Черный жонглер прилег на ступени и захлопал ластами. Потом он принял на нос мяч, вернулся к дрессировщику.
Номер продолжался, и Сергей не знал, куда ему смотреть. Он махал рукой, подавая знаки другу, и косился на манеж. А там за какую-то минуту опять все изменилось. Цветущие деревья, лужайки, глыбы серо-красных камней, синие водоемы… Ходят длинноногие цапли, резвятся обезьяны в коротких штанишках, пасется на лужайке рогатая антилопа-канна.
А чудаковатый Антон Антонов снова спит. Цапли, перешагивая через спящего, постукивают его остренькими клювами. Обезьяны сняли с человека ботинки, вытащили из кармана губную гармошку, а из-под головы – шляпку. Антилопа меланхолично жует галстук.
Вскочил Антон Антонов, бросился отнимать свои вещи. А обезьяны с ботинками, шляпой и гармошкой прыгнули на спину антилопы, ухватились за рога и были таковы… Антилопа скачет по кругу, Антон Антонов спотыкается о камни, прыгает через озера и никак не догонит воров. А тут еще вылезли из воды крокодилы. Дрогнули, приподнялись «камни»: путь человеку преградили бегемоты – один темно-серый, другой розовый. Распахнули огромные красные пещеры-пасти с острыми клыками, словно приглашают: попробуй, смельчак, войди…