Он позволил ей затащить его внутрь. Они заказали кофе и булочки и сели за столик с видом на море. Никого, кроме них, в кафе не было. Ронни положила цветы на свободный стул. Принесли кофе. Ронни сделала глоток дымящегося напитка. Глядя, как ее дразнящие губы складываются в подобие поцелуя, прикасаясь к чашке, Маркус едва не заерзал на стуле.
– Ну а как насчет инженера-конструктора? – спросил он, чтобы отвлечься.
– Ты о Кевине Коллинзе? – спросила она, отломив кусочек от теплой булочки.
– Да. За последние пять лет он успел поработать в четырех разных компаниях, производящих электронику.
Ронни положила кусочек булочки в рот и начала задумчиво жевать.
– Я не знаю. Он тихий. У него всегда серьезный вид, и он очень хорошо умеет предсказать, что пойдет не так в проекте. Но я знаю о нем только это и больше ничего.
Маркус кивнул и отхлебнул свой эспрессо. Кофе обжег ему горло.
– Как насчет интерна? Джерри Парке, так, кажется, его зовут.
Ронни улыбнулась:
– Он милый.
– В каком смысле? – Маркус даже приподнялся с места, на миг забыв о расследовании.
Ему пришелся не по нраву мечтательный взгляд, появившийся у Ронни, когда он заговорил о Парксе. Оназаправила прядь за ухо и снова улыбнулась. У Маркуса возникло острое желание заехать этому интерну по физиономии.
– Не знаю. Он очень услужлив и делает мне комплименты. Пытается флиртовать, но так застенчив, что выглядит как ребенок, впервые оседлавший велосипед.
– Ты хочешь сказать, что он неумелый? И снова эта рассеянная улыбка.
– Да, но его стеснительность так мила…
Маркус был готов тут же вызвать интерна на дуэль. Черт возьми, нельзя быть таким собственником. Рановато.
– Я помню себя в колледже. Всем им одно надо, детка. Ее точеные брови взмыли вверх.
– А ты не такой?
– Я хочу от тебя куда большего, чем просто секс. – Он хотел все и сразу. – И этот интерн слишком для тебя молод.
Она рассмеялась:
– Ты ревнуешь.
Он зло на нее уставился, даже не думая отрицать очевидное.
– Если и так, то что?
А она чего ждала? Она только что ему сообщила, что какой-то студент с ней заигрывает. Конечно, Ронни не упадет в объятия первого встречного, но его задело, что еще один самец считает, будто территория свободна для захвата.
– А ты восприняла перспективу нашего тесного с Сэнди общения с абсолютной безмятежностью?
Она нахмурилась при напоминании о проявлении ревности в тот день, когда Сэнди при ней, на ее, Вероникиной, территории, буквально навязалась сопровождать Маркуса на ленч с Джеком.
– Я знаю Сэнди с первого дня моей работы в «Клайн технолоджи». Она очень настойчива в том, что касается противоположного пола.
– Она барракуда. – Сэнди, очевидно, никогда не слышала о типично женских приемах отказов и уверток, заставляющих мужчину серьезно побороться за свою добычу.
– Чтобы знать предмет, его надо изучить, – сказала она и послала ему через стол совсем не свойственный ей откровенный воздушный поцелуй.
Он был готов сгрести ее в охапку и превратить воздушный поцелуй в настоящий.
– Я барракуда раскаявшаяся. Я больше не охочусь за всеми рыбами подряд, я хочу только тебя.
Джордж названивал Эллисон по домофону, не зная, станет ли она отвечать. Несмотря на то что его поцелуй в офисе не остался без ответа, все остальное рабочее время она держалась от него на расстоянии.
Может, он заслужил такое отношение? Он вел себя как надменный сукин сын. Она была права на все сто, когда на него разозлилась.
Его удивляло, что она так долго мирилась с его трусливой позицией. Он боялся слишком сильных чувств, а расплачиваться за это пришлось ей. Она долго мирилась с тем, что в его жизни ей определялось место где-то на голубятне. Конечно, тут ему гордиться нечем. Но позволить ей уйти он просто не мог – слишком уж было больно, – даже если ее уход всего лишь воздал бы ему по заслугам.
– Слушаю. – Это ее голос.
– Открой, дорогая, это я.
– Сегодня я не настроена принимать гостей, мистер Клайн.
Мистер Клайн? Черта с два! Злость и страх образовали взрывоопасную смесь. Внутреннее давление нарастало, он и впрямь был готов взорваться в любую секунду. Но нет, он достаточно пожил на свете, чтобы не идти на поводу у эмоций. Он не станет вести себя как последний идиот и в этот раз. Он ее обидел, ему и исправлять ситуацию.
– Я виноват, Эллисон. Пожалуйста, позволь мне зайти и давай поговорим. – Предстоял трудный разговор. Он не любил извиняться, но придется. Если не хочет ее лишиться.
Ответом ему было молчание.
Он наступил на горло собственной гордости и повторил:
– Пожалуйста.
Он слышал, как она вздохнула.
– Нам вообще-то не о чем говорить.
– Между нами существуют определенные отношения, надо их прояснить.
– Наши отношения, как ты их называешь, себя исчерпали.
– Не согласен.
Молодой человек, на вид довольно нахальный (такой, как в его годы был и сам Джордж), подошел к двери, чтобы позвонить по домофону, и Джордж отступил, пропуская его вперед. Ему не хотелось делиться сокровенным перед незнакомцем. Но он не зашел следом за парнем в подъезд, когда открылась дверь.
Пусть Эллисон сама захочет с ним поговорить, и да поможет ему Бог, если она не пожелает этого.
Он снова набрал код.
– Джордж? Я думала, ты ушел.
– Мне пришлось пропустить кое-кого вперед, и ему открыли.
– И ты не вошел следом за этим кем-то? – спросила она, словно громом пораженная.
– Я уже и так наломал дров. Больше не хочу вести себя как самонадеянный осел. Ты пустишь меня, чтобы поговорить, дорогая?
Она не ответила, и пока дверь не отворилась с характерным гудением, он успел основательно вспотеть. Джордж тут же решительно зашел внутрь. Он взбежал навторой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, и мозг его работал так же лихорадочно, как и его ноги, прокручивая все то, что ему предстоит ей сказать.
Она открыла дверь квартиры с первого стука, но он не принял этот жест как сигнал особого желания с ним пообщаться. Достаточно было увидеть ее взгляд. Так встречают налогового инспектора. Глаза ее покраснели, но были сухими. На щеках следов слез тоже не видно.
Но ему она казалась такой хорошенькой, что при одном взгляде на нее у него все внутри заныло от желания.
Она отступила на шаг, давая ему пройти, но он остановился перед ней.
– Ты такая красивая.