— Не скажу, что это была ее идея, — поправил Ален. — Думаю, она удивилась, когда я вызвался полететь с нею. Но потом поняла, что я беспокоюсь за ее безопасность среди разбойников.
— Ты не сказал ей, что хотел также поближе посмотреть на Ртуть?
Ален пожал плечами.
— Зачем? Я уверен, она и сама это поняла не хуже тебя. — Но лучше сделать вид, что вы об этом не думаете, — Джеффри кивнул. — И вообще похоже, что безопасность Корделии тебя беспокоила больше. Я прав?
— Еще бы! Но и она обо мне беспокоится, — Ален сменил тему. — Она расстроится, когда увидит мои раны, хотя это всего лишь царапины. Другие ранены гораздо серьезней.
— Царапины тоже могут загноиться, — заявил Джеффри, доставая из седельной сумки Фесса корпию и мазь. — Снимай камзол, перевяжем твои раны!
— Как скажешь, — Ален вздохнул и начал раздеваться, — когда ты закончишь со мной, я перевяжу тебя! Расскажи, как твоя разбойница, мне рассказывали, что она убила старого графа Лаэрга! У нее есть чем оправдаться?
— Самозащита, как ты думаешь, вполне достаточное основание для оправдания?
— Я почти был уверен в этом! Он пытался взять ее силой?
— Ну, может быть, он был бы вполне доволен, если бы она просто согласилась, но она отказалась подчиниться…
Ален поджал губы.
— Он применил dro'lt du seigneur.
— Даже не это. Конечно, по закону лорд имеет право лишать невинности невест перед свадьбой, но девушка и не собиралась выходить замуж. Впрочем, большинство из девушек, из тех, кого старый развратник затащил в постель, тоже не были невестами.
— Мерзавец, — поморщился Ален.
— Нам следует меньше доверять своим управляющим.
— Твой управляющий был прекрасным человеком.
— Да, но такими же он считал и всех остальных людей, не видя их злодеяний. Диармид, надеюсь, менее доверчив…
Джеффри вспомнил ту холодную настойчивость, с которой Диармид добирался да самой сути, с аналитической скрупулезностью собирая и оценивая все факты.
— Ты прав!
— Итак, это было самозащитой, — подвел итог Ален, — хотя и все равно не переставало быть убийством лорда простолюдинкой.
— Она была уверена в том, что закон не сможет защитить ее, и я, кстати, уверен в том, что она права в своей оценке ситуации.
— Но она еще больше усугубила свою вину, захватив графство!
— Она считала, что у нее нет выбора. Для женщины это так и было бы, либо захват власти, либо смерть.
— Отвратительный закон! И он должен быть изменен! — с горячностью заявил будущий король. — Но она и дальше продолжила захватывать земли или просто защищалась?
— Она никогда не начинала бой первой, если ты это имеешь в виду, всегда выжидая, когда враг нападет первым, но тогда уже пощады ждать не приходилось. Она разрывала противника в клочья и уж потом захватывала его земли и замок.
— Без захвата замка она оказывалась бы побежденной… в этом есть логика…
— Без сомнения, единожды разбив войско Лаэга, она понимала, что он бесконечно будет преследовать ее со все новыми и новыми силами. А в конце концов и с королевской армией!
— Во главе со мной и Диармидом в качестве командующих — если бы не сумела опередить нас.
— Так она и оценивала обстановку. Конечно, ей были нужны стены, нужно было прогнать молодого графа, рассеять его войско, чтобы он не мог выступить против нее. Конечно, это противозаконно, но какова стратегия?
— Если бы она была полководцем, я наградил бы ее. В целом, в ее делах зла меньше, чем в тех событиях, которые побудили ее к противостоянию. В сущности, она права, молодой граф потерял право на управление землями, а она приобрела его умелым руководством.
Джеффри заметил, что Ален уже успел забыть, кто первым высказал эту мысль.
— И это сильный довод в ее защиту.
— И он будет особенно важен для убеждения Диармида, когда ему придется выбирать между ней и законом. Я склонен считать, что правота не на стороне закона, может создаться опасный прецедент.
— Да, о прецедентах предстоит заботиться тебе, а мне надо побеспокоиться о Ртути.
Ален улыбнулся:
— Она стоит того!
— Это точно! — восхищенно согласился Джеффри, мне совсем не хочется думать и волноваться по поводу возможности казни. Возможно, она и натворила дел в прошлом, но сегодняшняя она заслуживает награды, а не казни.
— То, что она разбила шайку и освободила деревню от бандитов и еще плюс приструнила всех преступников в округе, дает ей право надеяться на милость. Хотя совсем избежать наказания ей вряд ли удастся.
— Но какое наказание может соответствовать ее вине? — заволновался Джеффри.
Ален улыбнулся.
— Это интересная задача… но гляди, ты уже перевязал мои раны! Позволь мне заняться твоими.
— Конечно, раз ты так считаешь, — проворчал Джеффри, и они поменялись местами.
Одной рукой Ртуть держала стонущего разбойника, другой разматывала бинт, который ей передала Корделия.
— У тебя красивый жених, колдунья!
Корделия, стараясь не выглядеть высокомерной, ответила:
— Ты права.
— Но в нем есть что-то самодовольное.
Корделия посмотрела на нее с удивлением, но решила не обижаться. Она просто улыбнулась и сказала:
— Предоставь мне самой судить о нем.
— А у меня и нет желания поступать иначе, — ответила предводительница разбойников. — С меня хватит и твоего братца.
— Поэтому-то ты и хочешь сбежать от него, — уточнила Корделия. — Или не хочешь?
— Не спрашивай меня, — с неожиданно откровенно прорвавшейся тоской ответила девушка.
Корделия растерялась, но уверенно произнесла:
— Задачи существуют для того, чтобы их решать. Этот человек перевязан, принимаемся за следующего.
Ртуть отпустила раненого и начала оглядывать остальных:
— Вот этого.
Она склонилась к разбойнику с ужасной рваной раной на бедре, но тот неожиданно направил кинжал ей в живот:
— Умри, не женщина!
Ртуть перехватила и вывернула ему руку, бандит закричал, и упал без сознания.
— Так-то лучше, раненых вообще лучше перевязывать, когда они без сознания.
— Надо промыть водой, прежде чем накладывать мазь. А вообще не обращай внимания на его слова, женщина, которую боятся даже мужчины, не перестает от этого быть ею.
— А что по твоему делает предводительницу разбойников женщиной?
— Мужчина, достойный уважения, — откликнулась Корделия, принимая от Ртути банку со снадобьем, — конечно, только в том случае, если он вызывает у нее желание отпугивать его.