Оркестр ненадолго смолк, а потом заиграл громче. Зазвучал торжественный марш, и в дверях появился Орогору в праздничной бархатной мантии. Сверкавшая на его груди цепь власти затмевала своим блеском все остальные. Толпа взволнованно загомонила. Марш становился все более ритмичным, а его мелодия — все более веселой и живой. Толпа у ворот расступилась, и на дорожке появились шестеро девушек-горожанок в легких светлых платьях. В волосы их были вплетены цветы. За ними шла Гильда в белом подвенечном платье и фате с цветочным венком.
Подружки невесты расступились. Гильда пошла между ними. Если и звучал то тут, то там приглушенный завистливый шепоток, жительниц городка можно было простить. В конце концов, любая женщина в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет втайне мечтала выйти замуж за нового магистрата, а вышло так, что его заполучила явившаяся невесть откуда незнакомка. Естественно, Гильде завидовали.
Орогору шагнул ей навстречу, протянул руку, и Гильда шагнула на ступень широкого крыльца и встала рядом с ним.
Прозвучал торжественный финальный аккорд. Вперед вышел бейлиф, прокашлялся и стукнул жезлом о камень, требуя тишины.
— Друзья и соседи! — возгласил он. — Смотрите и слушайте! Совершение обряда бракосочетания — это дело магистрата, но когда в брак вступает сам магистрат, честь проведения церемонии принадлежит бейлифу — и я беру на себя эту честь!
Он повернулся к Орогору и Гильде и принялся задавать им бесчисленные вопросы, целью которых было выяснить, действительно ли брачующаяся пара понимает, что ждет ее впереди, и что новобрачные готовы к самому худшему, надеясь при этом на лучшее. Никто не ведал, будет ли брак счастливым, никто не мог этого обещать, ничто не мешало новобрачным просто-напросто зазубрить правильные ответы на вопросы и отвечать, не задумываясь об их смысле, и все же эти вопросы могли заставить призадуматься даже самые горячие головы.
Конечно, те церемонии, которые в подобных случаях возглавлял сам магистрат, были намного короче.
Наконец все вопросы отзвучали, и бейлиф провозгласил:
— Отныне объявляю вас мужем и женой!
Орогору приподнял фату Гильды и поцеловал ее. Толпа радостно взревела. Пусть среди горожан затесался какой-то нищий бродяга с лютней, заброшенной за спину, — что ж, одним радостным воплем стало больше, и тем счастливее должен был стать новоиспеченный брачный союз.
Оркестр грянул торжественный свадебный марш. Магистрат и его супруга повернулись к толпе горожан, помахали руками и пошли по дорожке к воротам, а оттуда — к расставленным под открытым небом столам, ломившимся от всевозможных угощений и кувшинов с вином и пивом. Всем гостям новобрачные пожимали руки, а стало быть, руки пожать им пришлось всем горожанам до единого, да еще и семействам зажиточных крестьян, обитавших в окрестностях Гринторпа.
Когда очередь дошла до бродяги, кто-то из горожан, наиболее зоркий и внимательный, наверное, заметил, что Гильда торопливо чмокнула его в щеку, а магистрат, пожимая ему руку, наклонился и прошептал ему на ухо:
— Спасибо, что пришел, Майлз! Как я рад тебя видеть!
— Я пришел, чтобы пожелать тебе счастья, Орогору, — отозвался тайный предводитель мятежников. — Что и делаю — от всего сердца!
Он крепче пожал руку Орогору и отошел в сторонку. Магистрат, глядя ему вслед, улыбнулся.
— Что случилось, муж мой? — негромко спросила Гильда и покраснела.
— Думаю, Килета теперь стала намного ближе нашему другу Майлзу, чем мы полагали, — прошептал в ответ Орогору и повернулся, чтобы пожать руку очередному гостю, а Гильда с нескрываемой теплотой проводила взглядом удаляющегося Майлза, Маленький оркестрик заиграл танцевальные мелодии. А когда музыканты выдохлись, за дело принялся волынщик. Пиршество продолжалось до заката, и никто не жалел для пришлого бродяги глотка вина или кусочка угощения, тем более что когда устал и волынщик, бродяга заиграл на лютне. А когда музыканты отдохнули и снова принялись играть, бродяга плясал с городскими девушками, а на то, что в круг вышла какая-то незнакомая женщина и тоже сплясала с бродягой, и вообще никто внимания не обратил. Похоже, это удивило только самого бродягу.
Вот так Орогору и Гильда поженились, а Майлз с Килетой танцевали на их свадьбе. Революции предстояло пройти еще долгий путь, но и той и другой парочке, похоже, предстояло приятное и радостное ожидание окончания этого пути.
* * *
Попрощавшись с последним из тех, кто жаждал пожелать молодым счастья, Орогору закрыл дверь спальни, обнял Гильду и поцеловал. А потом, отступив на шаг, он сказал:
— Помни, мы не обязаны предаваться плотским утехам, если ты не хочешь этого.
— Конечно, хочу, — сказала она. — Только потому, что ты — это ты. Но если тебе нужна и еще какая-то причина, не забудь о том, что, не имея от тебя детей, я не буду иметь права на протекцию Защитника после того, как тебя переведут на другое место службы. Хуже того — меня сочтут бесплодной и отправят на пограничные фермы. Хотя, правду говоря, я уже была готова к безбрачию — до того, как приехала в Гринторп.
Орогору смущенно проговорил:
— Но ведь мы намереваемся сломать всю эту систему и тогда сможем остаться неразлучными всю жизнь!
«Или погибнуть в борьбе за это», — подумал он, но вслух этого не сказал, Гильда радостно улыбнулась ему.
— Я знаю, — сказала она.
Орогору смотрел на нее, пока не понял, что она просто-напросто играет свою роль до конца, а когда понял, то снова улыбнулся.
А Гильда рассмеялась и проговорила:
— Ну вот, похоже, ты понял правила игры. А теперь поцелуй меня, прекрасный принц.
Орогору собирался потратить еще несколько недель на то, чтобы соблазнить ее, но у Гильды планы были гораздо более срочные.
* * *
Магистрат, с которым познакомилась Дилана, был старше, намного старше, — но и сама Дилана была далеко не девочкой. Из величественной герцогини иллюзорного мирка она превратилась в солидную, хотя и худощавую и угловатую вдову крестьянина, погибшего от рук разбойников вместе с двумя сыновьями — по крайней мере таковой историю Диланы знал магистрат.
Они сидели в его кабинете. За окнами пышно зеленел сад и радовал глаз цветами всевозможных оттенков. На фоне окна прекрасно смотрелся богатый письменный стол и деревянные панели. Казалось, бархатная обивка стульев и шторы были изготовлены из этих самых цветов. На миг Дилана задумалась о том, как это удивительно, что в каждой ратуше по всей стране комнаты обставлены одинаково до мелочей. Зачем так делалось, было понятно: это делалось для того, чтобы магистраты повсюду чувствовали себя как дома, переезжая из города в город. И все же знакомая обстановка только приглушала тоску по дому, никогда не позволяя избавиться от нее окончательно.
Магистрат просматривал ее бумаги, то кивая, то хмурясь. Дилану ожидала новая жизнь, далекая от перенесенных утрат и от воспоминаний о былых радостях. Он отложил бумаги и вздохнул.