— Ты берешь себе день, — тут же предложил он, — а мне останется ночь.
— Будь начеку, — сверкнула глазами Корделия. — А то я уже видела, как ты приглядываешь за леди Далилой.
Джеффри беспечно пожал плечами:
— Я, Корделия, могу быть начеку, занимаясь чем угодно.
— Ах, разумеется, — Корделия смерила брата уничтожающим взглядом. — И все же не забывай, что ты всего лишь смертный.
Джеффри ухмыльнулся:
— Ну, согласен, все мы не без слабостей.
Не было сказано ни слова о возможности бегства. Правда, Корделия ощутила укол страха, но с удивлением поняла, что куда больше опасается за Алена, нежели за себя.
— Ты ведь не думаешь, что они собираются поднять руку на престолонаследника? — спросил Джеффри.
Корделия нетерпеливо пожала плечами:
— Тебе не кажется, брат, что мы совершенно недостаточно замаскировались? Кто здесь не знает Верховного мага и имена .его детей! А уж о колдовском племени и говорить не приходится!
— Верно, — согласился Джеффри. — А кто не знает, что наследного принца зовут Ален и он дружит с детьми Верховного мага? Нет, здесь ты права, сестра, мы должны быть готовы ко всему, вплоть до убийства! Но пока все выглядит мирно. — Он развел руками. — Почему они до сих пор не напали?
— Не знаю, возможно, у нас еще есть время. Но все же, брат, не стоит ли нам уехать отсюда завтра же, а то и раньше?
— Да хоть сейчас, но ведь Ален ни за что не согласится. Он сочтет это проявлением неучтивости.
Хотелось бы Корделии, чтобы это оказалась единственная причина.
— Нет, мы должны остаться хотя бы на ночь и осмотреться, изучить обстановку. Возможно, нам следует нанести удар именно сейчас, тем самым предотвратив сотню сражений в будущем.
Если понадобится, мы всегда сможем позвать на помощь, но давай сначала посмотрим, что назревает в этом славном гнезде предателей.
— Хорошо, — кивнула Корделия. — Но охраняй принца, брат. Глаз с него не спускай. Хотя, возможно, лучше мне самой этим заняться и не отходить от него ни на шаг.
— Нет-нет, не стоит, — тут же отозвался Джеффри.
— Ты что, братец, за мою честь боишься? — улыбнулась Корделия.
Джеффри, чуть помедлив, постарался сформулировать ответ как можно деликатней:
— Скажем так, сестрица: мне известно, какой хрупкой вещицей может подчас оказаться честь, и я бы не хотел лишний раз испытывать ее на прочность. Но пора идти: наш хозяин уже ждет за столом, не стоит его разочаровывать.
— Как скажешь, братишка. — Корделия взяла Джеффри под руку, и они чинно направились к дому.
Когда они вошли через распахнутые застекленные двери, выходящие на террасу, сэр Юлиан поднял голову:
— А-а, добро пожаловать! Я боялся, что успел уже утомить вас своим обществом!
Корделия одарила его обворожительной улыбкой:
— Ну, что вы, милорд. — Она взяла у слуги кубок с вином и огляделась. Столы на козлах располагались, как положено в замке, хотя мест за ними было значительно меньше. Главный стол всего на несколько дюймов возвышался над остальными. За ним, на стене, оштукатуренной между балками, был намалеван огромный герб. Корделия задержала на нем взгляд, запоминая детали: трудно было сразу вспомнить символику.
Другие стены между старыми дубовыми балками тоже были покрыты штукатуркой. Все пространство между окнами занимал гобелен, на противоположной стене висел другой.
Первые поселенцы Грамария воссоздавали средневековье не таким, как оно было, а каким оно виделось им. Так что костюмы и обычаи они взяли из седьмого века, но многое примешали из последующих, вплоть до пятнадцатого. Когда же дело касалось культуры поведения, они позволяли куда большую эклектику, доходя до девятнадцатого и даже начала двадцатого века. На Грамарие встречалось полно мелочей, незнакомых настоящему земному средневековью — к ним относилось и вино перед обедом.
Да и весь этот дом, по сути говоря.
Они опоздали: Далила, целиком завладев вниманием Алена, увлекала его в сторонку.
Увидев Далилу, Корделия вновь ощутила себя неизящной и безвкусно одетой. Девица облачилась в скромное кремово-розовое платье, значительно свободнее того, в котором она путешествовала. Платье не облегало фигуру, а лишь намекало на скрытые под ним прелести. Оно так удачно гармонировало с ее белокурыми локонами, что Корделия рядом с ней ощутила себя будто поблекшей. Но она тут же вздернула подбородок: мы еще посмотрим, кто кого!
Прямо на глазах у Корделии бесстыдница сделала еще шаг в сторону укромного уголка. Ален, чтобы расслышать ее, вынужден был семенить следом. Он начал что-то отвечать с серьезным видом, однако, насколько могла судить Корделия по цвету его лица, предложения Далилы звучали не вполне пристойно. Похоже, здесь ее домогательства зашли еще дальше, чем в пути.
Корделия склонилась к Джеффри и прошептала:
— Брат, не сможешь ли ты отвлечь леди Далилу от моего неверного воздыхателя?
Джеффри посмотрел на удаляющуюся парочку и улыбнулся:
— Да верный он, Корделия, иначе не покраснел бы как маков цвет. Тем не менее я с глубочайшим удовольствием выполню твою просьбу. — И он сделал решительный шаг.
Но Корделия схватила его за рукав. Джеффри удивленно поднял брови.
— Не забудь, только поухаживать, — сурово напомнила Корделия.
— Не могу ничего обещать, — ухмыльнулся Джеффри и уверенно направился к Алену и Далиле. На лице девицы вспыхнула досада, тут же, впрочем, сменившаяся призывным взглядом, пропавшим еще быстрее, когда она с серебристым смехом вновь обратилась к Алену.
Корделия отвернулась, вполне удовлетворенная: теперь Далила не сможет все внимание уделять Алену. Даже избыточные гормоны брата способны иногда принести пользу.
Что до нее, то не следует уделять этому треугольнику слишком явное внимание…
— Леди Корделия! Как ты прекрасна!
Голос звучал столь искренне, что по телу ее разлилась теплая волна. Корделия подняла глаза, и у нее перехватило дыхание.
Рядом стоял Бор, просто ослепительный, в камзоле того же покроя, что у Джеффри, и рейтузах, наивыгоднейшим образом облегающих его мощные икры и бедра. Корделия обругала себя: ей не следовало уделять столь пристальное внимание этим ногам, как бы замечательно ни были они сложены. Не говоря о чувствах, что охватили ее, когда губы разбойника коснулись ее руки, каким бы мягким и чувственным ни было это прикосновение…
Он посмотрел ей в глаза, и она, собравшись с силами, пролепетала:
— Похоже, ты удивлен, сударь. Я так редко выгляжу… сносно?
— Нет, никоем образом! — он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Ты сама — редкая, исключительная женщина! Нет в мире равной тебе!