Алуэтта замерла — еще секунду сомневаясь в происходящем и не веря собственным глазам, но наконец поняла, что ей пришли на помощь. Вот уже второй раз.
Через несколько минут три женщины стояли спина к спине, обороняясь, тесным кругом. Горцы навалились на них скопом, одновременно со всех сторон. Алуэтта трахнула одного дубиной, но тут же получила кулаком в лицо.
Ночь внезапно вспыхнула искрами, но сквозь рев в ушах она продолжала слышать крики фурий. Когда ее зрение прояснилось, она увидела перед собой женщину, ударившую ее. Теперь она бесчувственно лежала на земле.
Вот заревел еще один горец. Алуэтта вскинула глаза, атакующий уже шел на нее справа. Хватило короткого взгляда — и его череп треснул — дикарь рухнул, хотя она даже не прикоснулась к нему дубиной. Теперь Алуэтта была уверена в себе: она двигалась в сумерках; проворная и почти неуловимая. Ее дубина сокрушила кому-то плечо, пришлась по голове, размозжила голень, раздробила колено, отбила поясницу, — но вот еще двое, а за ними еще. На нее набросились со всех сторон — но вот и они уже попятились с помятыми щитами.
И вдруг воцарилась тишина. Окружившие со всех сторон горцы уставились на женщин с ненавистью. Алуэтта тяжело дышала, она еще не оправилась от удара, которым ее оглушили, а тот же дюжий горец-стражник злобно посверкивал глазами в ответ.
Дубина слева! Пролетела мимо, задев по щеке заехав в челюсть его соседу.
— 0-воу! — провыл мужик. — Ты чего это, Кастья?
— Я тут не при чем, — запротестовала женщина-горянка, — это я только…
Тут и другой взвыл — его огрели дубиной по плечу, и третий присоединился, получив от своих по колену.
— Это ведьмины проделки! — завопила женщина, выпучив глаза от страха. — Бежим!
Все разом развернулись — и бросились врассыпную.
Только один имел несчастье задержаться перед тремя женщинами, замахиваясь дубиной. Произошла следующая сцена: дубина взлетела вверх — и ну охаживать его то одним, то другим концом! Она вращалась у него перед глазами со скоростью пропеллера. Наконец он взвыл дурным голосом и дал деру, схватившись за побитые бока. А его собственная дубинка — за ним вдогонку, не уставая награждать хозяина новыми тычками и подзатыльниками.
— Ну хватит, сестрицы, — сказала одна из спасительниц Алуэтты. — Этот уже не вернется.
Алуэтта узнала голос. Заранее предчувствуя, она повернулась лицом к своим нежданным помощникам.
— Я… должна поблагодарить вас…
— Да уж! — отозвалась Ртуть. — А почему «должна»? Раз такое дело, можно было просто начать с благодарности.
— Ну что ты набросилась на бедную девушку, — вмешалась Корделия. — Ей и так уже досталось со всех сторон. Видишь, какая шишка вскочила на голове? И рука у нее болтается — точно плеть. Так недолго остаться на всю жизнь калекой, не правда ли? — участливо говорила Корделия. — Кто ж потом возьмет такую замуж?
Это была месть. Тонкая, расчетливая женская месть, которая может надевать маску жалости, участливости, чего угодно. Женщины веками оттачивали свое оружие, и оно у них куда острее и пронзительнее, чем обычное, которым пользуются в бою мужчины.
— Дай-ка я посмотрю, что у тебя с рукой…
Алуэтта только вздохнула.
— Похоже на растяжение, — заметила Корделия, — немного разбухла локтевая связка… Держись, Алуэтта. Постой-ка! — она стала рассматривать локоть.
Интересно получается, Корделия назвала ее по имени, а вот Ртуть — только «сестрицей». Видимо, не простила. Впрочем, бывших киллеров-ассасинов никогда не жаловали в их новых семьях.
Выпустив ее руку, Корделия отступила назад.
— Ничего, до свадьбы заживет.
— С-спасибо, — выдавила Алуэтта. — Какими судьбами вы оказались здесь? Неужели… вы шли меня спасать… — она не выговорила: «после всего, что случилось» — всем и так было понятно.
— Скоро мы станем членами одной семьи, — изрекла Ртуть, дернув плечом. — А это значит «один за всех — и все за одного».
— Когда-нибудь и я надеюсь оказать вам эту услугу, — пылко сказала Алуэтта. — Подарить жизнь.
— Успеешь, с-сестрица… Если не жизнь, то, по крайней мере, свободу, — ехидно прошипела Ртуть.
— Я обязана тебе большим.
— Не сомневаюсь, мы собрались в добрый час и вовремя подоспели, — Ртуть хмуро оглядела лагерь. — Как ты оказалась здесь, в такой компании?
— Мы с Грегори узнали от одной крестьянской семьи, что три огра при невыясненных обстоятельствах вынырнули из странного тумана, — объяснила Алуэтта.
— Надеюсь, это были всего лишь кочки ведьминого лишайника? — поинтересовалась Корделия.
— Да, мы обратили их в слизь, из которой они и возникли.
Ртуть брезгливо хмыкнула:
— И это называется поединком? С кем? С какой-то неодушевленной слякотью?
— Ну и что? — перебила ее Корделия. — Удалось вам выследить, где они там прячутся в тумане и откуда приходят?
— Да, но при этом мы залезли по уши в болото.
Ртуть осклабилась.
Алуэтта зарделась:
— Ваши женихи вытащили нас оттуда.
Ртуть и Корделия обменялись удивленными взорами.
— Значит, мы их опередили?
— Если с ними чего-нибудь не стряслось, — нахмурилась снова Ртуть. — Они же умеют следить мыслью?
— Меня им было не выследить, — сказала Алуэтта. — Горцы стукнули меня по голове, завязали челюсти узлом, вбили кляп в горло — так что я не могла подать им сигнала. Горцы лишили меня сил и способностей.
Ртуть вскинула брови.
— Может они просто отволокли тебя в сторону, слишком далеко от торной дороги, — предположила Корделия. — Так ты, говоришь, была без сознания?
— Да, несколько часов я пролежала сама не своя.
— Порядочное время, — сухо сказала Ртуть. И тут лицо ее помрачнело:
— Что они с тобой сделали?
— Всего лишь взяли в заложницы, — поспешила уверить ее Алуэтта. — Потом они напились так, что сомневаюсь, что были на что-то способны.
— Ну и, — озорно блеснули глаза молодой разбойницы, — за кубком ведь чего только не выболтаешь — может, они рассказали тебе поподробнее о своих планах?
— Похоже, их кто-то нанял для этого дела. — Отозвалась Алуэтта. — Какой-то колдун по имени Занплока.
Ртуть прищурилась на Корделию, которая отвечала таким же задумчивым взором.
— Никогда не слышала такого имени.
— Я тоже, — призналась Корделия.
— Странно, — подала голос Алуэтта, — но кто бы это ни был — он или она, этот человек использует горцев в своих интересах" Они считают, что делают это ради спасения собственного народа. Судя по разговорам налетчиков, я поняла, что они хотят очистить земли от равнинных жителей и жить, как в прошлом, вольным горным племенем.