— Да как всегда, — Корделия как будто даже удивилась такому вопросу.
И посмотрела на свою ногу, лежавшую в несколько неудобном положении. Выпрямив ее и ничего не чувствуя, она вдруг всхлипнула:
— Моя… — дальше слов было не разобрать — Что? Больно? — забеспокоилась Ртуть.
— Моя… кобылка. Она упала… свалилась., на меня…
— Так как же все-таки твоя нога? — допытывалась Алуэтта.
Корделия с недоверием ощупала икру.
— А что такое? Она… цела?
— Ну, это ты сама должна теперь попробовать, — усмехнулась Алуэтта. — Тебе же ею пользоваться.
— Погоди! — воскликнула Ртуть. — Не так скоро! Это же перелом, тебе необходимо отлежаться!
Но Алуэтта утвердительно кивнула, и Корделия подогнула ногу под себя, пытаясь встать. На ее чело, где уже просохли капли пота, набежали морщинки сомнения. Она отдернула руку от протестующей Ртути и встала. Алуэтта подоспела, чтобы поддержать ее. Корделия перенесла вес на исцеленную ногу, сначала слегка, затем сильнее и сделала несколько шагов с удивленными округлившимися глазами.
— Это просто чудо, леди! Даже моя мамочка не сделала бы лучше.
— Рада видеть тебя прямоходящей, — просто ответила Алуэтта.
— Да и я рада не меньше, что снова обрела эту способность, — пылко произнесла Корделия. — Надо же! Как мы не ценим способность передвигаться и понимаем ее значение только попав в такие обстоятельства, — она горячо обняла Алуэтту.
Та замерла в удивлении и нерешительно сомкнула руки в ответном объятии. Наконец Корделия отошла, не спуская с нее восхищенных глаз. Алуэтта смущенно посмотрела на Ртуть — только чтобы перевести взгляд.
Воительница широко улыбалась:
— Благодарю вас, леди. Я тоже очень благодарна вам. Крайне и бескрайне.
— Да и мы тоже, — прокричал какой-то поселянин, — безмерно рады видеть вас живой и здоровой после такого падения. И после стольких приключений. Но как же монстр, леди? Как вы защитите нас от него?
Но силы Алуэтты уже были на исходе. Всю энергию она отдала, как кровь, на исцеление и выздоровление подруги. Поэтому она вдруг бессильно зашаталась и рухнула, как подкошенная, без чувств.
— Что это? — в суеверном ужасе закричали поселяне. — Что сразило ее? Гнев Большеухой? Или Занплока? — Они видели в этом происки враждебного мага.
Или, может, им показалось, что душу девушки украло привидение. — Что сразило ее столь скоро? Она умерла?
— Просто усталость, — пояснила Корделия и присела рядом с бесчувственной Алуэттой. — Она истратила столько энергии на изгнание монстра, которого вызвали вы, — Корделия посмотрела на поселян. — Вы! И вы! — перевела взгляд на каждого поочередно. — Ну что ж, вы добились своего! А вот она теперь лежит без чувств, — с горечью и надрывом произнесла она. А потом ей пришлось еще лечить меня — и на это ушли остатки энергии. Последние жизненные силы покинули ее.
Лица присутствующих помрачнели, когда им напомнили об их вине, но Корделия не обратила внимания, просто положив руку на лоб Алуэтте, другую — ей на грудь.
— Подарком отвечу на подарок, — горячо прошептала она. — Ты поделилась со мной, — прими же и мой дар!
С этими словами она склонилась над бесчувственной Алуэтте. Со стороны можно было подумать, что девушки целуются.
Ртуть кивнула:
— В эту ночь мы все рано уляжемся спать — а может, даже и не дожидаясь ночи.
Корделия сосредоточенно нахмурилась, свела брови на переносице, пронзая взглядом лицо Алуэтты. Через минуту веки ее пациентки вздрогнули, затем глаза удивленно распахнулись. Алуэтта огляделась, морща лоб и пытаясь вспомнить, что же с ней произошло. Постепенно память всплывала на поверхность, как прошлое всплывает в настоящее, когда оно становится легким и безвредным. Лицо Алуэтты озарилось улыбкой, которую она тут же подарила Корделии. Она догадалась обо всем:
— Спасибо вам, леди. Вы так добры — вы вернули меня к жизни.
— Так же, как и ты меня, — с нежной улыбкой ответила Корделия. — Леди, без вас не обойтись. Тут у народа появился вопрос — что делать с тем зловредным духом, если он вернется и начнет беспокоить местное население? Так что вставай, товарищ по оружию. Враг еще не угомонился.
— Как это не угомонился? — в тревоге воскликнул какой-то поселянин — очевидно, самый беспокойный.
— Вы на него не обращайте внимания, — посоветовала Корделии какая-то женщина. — Он всегда такой.
Но этого поселянина унять было не так-то просто.
Он выскочил вперед, перед толпой своих соотечественников, простирая руки:
— Леди, если вы не успокоили этого духа, то что нам делать, когда он вернется?
— Этот уже не вернется, — утешила его Ртуть. — А вот его хозяин… Но вряд ли он сделает это сам. Просто если среди вас появятся фантазеры, желающие вызвать духа, вы непременно будете иметь новые неприятности. И еще добрая сотня таких же, и нестрашнее, придет сюда чтобы развеять скуку деревенской жизни.
— Да не будем мы никого вызывать! С нас хватит! — закричали из толпы. — А что, если кошка вернется без спросу?
— Это как?
— А вот так — просто вернется без наших вызовов?
— Не пляшите вокруг костров. Не жарьте кошек, не пойте разнузданных песен — и живите себе спокойно, — резонно заметила Ртуть.
Корделия кивнула, поддержав ее:
— Такие существа не берутся с бухты-барахты — они никогда не приходят просто так. Просто так приходят лишь марионетки, поднятые из мха одной силой воображения.
Беспокойный человек подошел ближе, уперев руки в бока:
— Значит, получается, достаточно не проводить ритуалов — и все будет шито-крыто?
— Это еще не все, — вдруг вспомнила Корделия. — Сердцевина Тагхаирма — это жестокость. Иногда для его вызова достаточно разгула жестокости в одной отдельно взятой деревне.
Женщина-поселянка надула губы в задумчивости.
— Значит, если мальчишки будут мучать кошек…
— Все может быть, — кивнула Корделия. — И если мужчины станут бить своих жен, и богатый начнет притеснять бедного, и жена измываться над мужем-рогоносцем — за все это придется платить. Жестокость — это пища Тагхаирма. А костры и пляски — это просто окно, через которое удобнее пролезть в этот мир, но поверьте мне, он пролезет и сквозь щели, если учует поживу. Будьте же внимательны друг к другу, будьте милосердны даже к животным, которых употребляете в пищу. Не заставляйте мучаться никого. И тогда вы не оставите ни малейшей дыры, куда бы могло проникнуть зло.
Люди обескураженно переглядывались. Они крепко призадумались. Иные чесали в голове, припоминая свою прежнюю жизнь.
— Начнем же наши добрые дела с тех, кто спас нас — с наших троих спасительниц! — неожиданно с внезапной решимостью воскликнула женщина. — Эта леди потеряла коня в бою с чудовищем — дадим ей другую лошадь. Эй, у кого есть…