Оглушительно гремя крыльями, дракон в тот же миг очутился рядом с Мэтом и проревел:
— Что тут у нас делается?
— Уже ничего, и мне бы хотелось, чтобы так было и впредь. Придержи его, ладно?
Незнакомец извивался, пытаясь уползти от меча, но тут опустилась тяжеленная лапа, и когти сжали его грудь.
— Лежи смирно, — распорядился дракон, — а не то я нажму покрепче, и от тебя только мокрое место останется.
Странник притих. Мэт убрал меч, развязал у незнакомца пояс, распахнул полы его плаща.
— Еще один из моего рода-племени! — прошипел Стегоман, а странник зашипел в ответ и высунул раздвоенный язык.
Перед Мэтом предстало худое извивающееся тело, покрытое радужными чешуйками. У странного создания было две ноги и две руки, но в остальном он больше напоминал рептилию, нежели млекопитающее — вероятно, потому, что у него напрочь отсутствовали половые органы. На груди у чудища сверкал золотой кружок — медальон на кожаном шнурке.
— Ты — настолько же змей, насколько человек, — процедил сквозь зубы Мэт. — Кто тебя послал сюда?
— Обезьяны много болтают, — прошипел змеечеловек, — да все без смысла.
Мэт взмахнул мечом и снова приставил его острие к горлу чудовища.
— А змеи — символ обмана и предательства. Если не желаешь, чтобы я сейчас же спустил с тебя шкуру, лучше скажи мне правду о себе.
— Только теплокровные тупицы боятся лишиться кожи!
— А ты не надейся обрасти новой, — предупредил Мэт. — Кто рассказал тебе об этой девушке?
— Ты сам и рассказал, тупица!
— Ну хватит, — прорычал Стегоман. — Так он тебе ничего не скажет, только будет обзываться. Дай-ка я на него покрепче наступлю.
Змеечеловек злобно зашипел.
— А пожалуй, можно заставить его стать более разговорчивым, — ухмыльнулся Мэт и пропел:
Крошка-змей приполз ко мне,
Прошипела кроха:
«Правда — это хорошо
Или очень плохо?
А быть может, лучше врать
Всем напропалую?
Я ль не легче проживу,
Коль весь мир надую?»
«Нет, — ответил змею я, —
Брось-ка мысли эти.
Врать не стоит никому
Ни за что на свете.
Помни, змей, и не шипи,
Не вздыхай, не охай:
Правда — это хорошо,
А неправда — плохо!»
Не то чтобы получился шедевр, но главное было в смысле.
— Ну, — повторил Мэт, — кто тебя послал?
Змеечеловек оскалился, вытаращил глаза… Его язык зашевелился сам собой, а из глотки вылетели слова:
— Кала Нага послала меня.
— Что она тебе велела сделать?
На этот раз чудище крепко сжало челюсти, щеки у него разбухли от натуги — так он старался удержаться рвущийся наружу ответ, но все же Мэт услышал шипение:
— Меня пос-слали, ч-чтобы я ос-становил орудие с-судь-бы — единс-ственное препятс-ствие на пути богини к завоеванию царс-ства прес-свитера Иоанна и его с-самого.
— Весьма далеко идущие планы, — прищурившись, проговорил Мэт. — А с какой стати твоя покровительница желает покорить царство Иоанна?
И снова последовала борьба с самим собой, но опять прозвучал ответ:
— С-с такой с-стати, что только прес-свитер Иоанн меш-шает ей завоевать вес-сь мир.
— Ложной скромностью она явно не страдает, эта ваша Кала Нага, — усмехнулся Мэт. — «Орудие судьбы» — это, часом, не я ли? И не поэтому ли ты пытался мне помешать?
— Нет. Ты мог помочь орудию с-судьбы, но это не ты.
Мэт нахмурился, пытаясь добраться до смысла загадочных высказываний змеечеловека. Как бы то ни было, сейчас он говорил всю правду, какую знал.
— И как ты узнаешь это «орудие судьбы»?
— Должно быть двое с-странников, — отвечал змеечеловек таким тоном, словно слова вытягивали из его глотки щипцами. — Ты можеш-шь им помочь, и потому тебя с-следует ос-становить.
— Двое? — настойчиво переспросил Мэт. — Одна из них — та девушка, о которой я тебя спрашивал?
— Да! — в муках выдавил посланец Кала Наги.
— А кто второй?
— Второй тоже молод, он…
Но тут шипение перешло в дикий вопль, и тело змеечеловека объяло пламя. В следующее мгновение чудовище обмякло и затихло, стало похожим на обгорелое бревно. Язычки пламени еще некоторое время лизали его одежду и чешуйчатую кожу.
Мэт судорожно выдохнул.
— Что ж… Очень верный способ заставить любого замолчать.
— Жестоко, — мрачно буркнул Стегоман. — Но хотя бы быстро.
— Да, он недолго мучился. Но если Кала Нага так наказывает тех, кто предал ее, то она наверняка столь же хладнокровна, как ее имечко.
— Так знаешь, что оно означает? — спросил Стегоман.
— Читал одну историю в детстве, — кивнул Мэт. — Это означает «черная змея».
— Теперь по крайней мере стало понятно, что же мы ищем.
— Точно, — отозвался Мэт, отвернулся от бесформенной обугленной груды, валявшейся на песке, и взобрался на спину дракона. — Вот только я сильно сомневаюсь в том, что мы найдем Балкис в этой самой третьей по счету долине на юге, Стегоман. И совершать посадку там мне как-то неохота. Но посмотреть можно — для вящей уверенности.
— Наверняка дотуда не так далеко, — согласился дракон. — К тому же мне очень хочется поскорее подышать свежим воздухом.
— Угу. И прохладным, — кивнул Мэт и отер пот со лба. — Интересно, как этот змеечеловек ухитрялся легко переносить такую жару?
— У него кровь холодная, как у меня, — объяснил Стегоман. — Но я так думаю, через часок-другой мы окажемся там, где есть тенек.
— Да уж, — вяло проговорил Мэт. — На таком солнце и кочегар бы поджарился. Раздуй-ка ветерок, дружище, будь так добр.
Настала ночь, но гигантская песчаная рыба не сбавила скорость. Балкис поинтересовалась:
— Много ли еще осталось оазисов до северного края пустыни?
— Мы проскочили мимо двух, — ответил Паньят. — Если я не ошибаюсь в счете, остался только один.
Антоний вздрогнул, обвел взглядом ровную пустыню.
— Какой же я глупец! Так увлекся разговором, что даже не заметил.
— И не надо было замечать, — усмехнулся Паньят. — Последний оазис был в трех днях пути от края пустыни, но теперь эта рыба плывет быстро, очень быстро. Думаю, не стоит с ней расставаться — ведь она направляется на север.
— Хорошая мысль, — согласилась Балкис, но нахмурилась. — Но мне уже хочется пить.