— И потом, вы же знаете, есть женщины, которым действительно нравится такая жизнь, — дополнил свои рассуждения Ребозо.
— Ну, или такие, которые сами ее выбирают, — согласился король, и это было очень похоже на капитуляцию. — Хотя их всегда не хватало для удовлетворения потребностей моих несчастных подданных. Знаешь, в том, что ты сказал, есть доля здравого смысла. Эти женщины будут лучше защищены, если будут находиться под присмотром герцога, который, в свою очередь, будет находиться под моим присмотром. Я подумаю об этом, Ребозо.
— Искренне рад, что мой скромный совет пригодился вашему величеству, — проворковал канцлер, лучась улыбкой.
Но, отвешивая королю поклон, он подумал: «Вот и славненько! Вот он — шаг к соблазну!» Ребозо прекрасно понимал, что более изощренные формы проституции все равно существуют и будут существовать противозаконно и что король, взяв под свое покровительство всю проституцию скопом, делает солидный шаг на сторону сил Зла. Ну конечно! Со временем король сумеет внять уговорам Ребозо, да и набор собственных прелестниц ему когда-нибудь да прискучит, и тогда он сам захочет посетить одно из «веселых» заведений — тех самых, о которых только что шла речь. А что произошло однажды, то произойдет и еще десяток раз, а потом два десятка, а потом — сотню... А потом он начнет стареть, и его мужские силы пойдут на убыль, и тогда ему для их возвращения понадобятся более изощренные утехи. Вот и начнется долгое скольжение вниз по наклонной плоскости прегрешений, и Латрурия в один прекрасный день окажется целиком во власти сил Зла, как в прежние деньки.
* * *
Всякий любит оказаться в центре внимания, однако Мэт все-таки здорово волновался. Приписав это типичному страху перед выходом на сцену, он выкрикнул:
— Подходите сюда, добрые люди! Послушайте рассказы и истории, стихи и сказания! Послушайте, и вы перенесетесь в далекие сказочные страны! Народ толпой повалил к нему.
— Байки из Меровенса? — спросил один торговец. — Это же и недалеко, да и сказочного там ничего нет.
— Мои сказания совсем другие, они новехоньки, вы таких никогда не слыхали!
Мэт почти не сомневался: его истории действительно окажутся тут в новинку.
— А песен, что ж, не будет? — разочарованно протянул парнишка-подросток.
Мэт усмехнулся:
— Я буду наигрывать мелодии и говорить нараспев. Если я запою, тебе захочется, чтобы я поскорее замолчал.
— Что верно, то верно, — вполголоса подтвердил Паскаль.
Мэт бросил на него наигранно возмущенный взгляд:
— А тебя, между прочим, никто не просил со мной соглашаться!
Толпа захохотала, и Мэт понял, что из Паскаля вышел бы очень и очень неплохой подпевала. На самом деле они могли бы весьма недурно подзаработать на любой из ярмарок отсюда до самой...
Мэт усилием воли заставил себя вернуться с небес на землю. Он тут шпион, а не менестрель. Просто в нем заговорил актер-недоучка, увлек его за собой, словно колдунья в зеленом платье Пера Гюнта...
— Предание дальнего Севера! — прокричал Мэт. — История странника Пера Гюнта. О том, как он отпал от добродетели! Кто желает послушать?
Толпа согласно зашумела, некоторые помахали руками, демонстрируя приготовленные для расплаты за удовольствие пенни. Паскаль, в практических делах соображавший, как оказалось, быстрее, нежели думал Мэт, быстро нашелся и положил у ног Мэта свою шляпу, в которую опустил пенни. Его положительному примеру тут же последовали многие.
— Вы меня уговорили, — улыбнулся и поклонился слушателям Мэт. Он принялся наигрывать «Утро» из сюиты Грига «Пер Гюнт» и заговорил речитативом: — Пер Гюнт был родом из Норвегии, той самой страны, где когда-то жили викинги...
— Морские разбойники? — радостно уточнил какой-то мальчуган.
Здесь, так далеко к югу от Скандинавии, викинги остались злодеями из старых книжек! Мэт вообще удивился, что истории про викингов докатились досюда. Так и его рассказ докатится до самой Сицилии. Завоевали ли норманны этот остров здесь, как в его родном мире* [3] ?
— Да, он был из их рода, но он был бедным крестьянским парнем, и отец его умер, когда Пер пешком под стол ходил. Мать его заботилась о нем, как могла, можно сказать, из кожи вон лезла, да только Пер был своеволен, а порой так просто дик. Он любил лазить по горам с камнями и рогаткой. Говорил, что якобы охотится, но на самом деле он убегал в горы, чтобы там помечтать.
Глаза мальчишки горели, и Мэт понял: он рассказывает ему про родственную душу. Что ж, пусть узнает то, после чего ему не грех будет и призадуматься.
— Как-то раз, когда Пер Гюнт вот так бродил по горам, он услышал, как вопит дикий кабан. Посмотрел наверх и увидел женщину. И какую женщину! О такой мечтает каждый мужчина. Красивое зеленое платье облегало ее дивную фигуру...
Женщины зашептались: им такой оборот событий явно пришелся не по нраву. Может, менестрель дает понять, что им стоит уйти и не слушать дальше? Для тех, у кого фигуры были ничего себе, конечно, в таких словах обидного-то не было, а у кого эти самые фигуры подкачали, тем как? Это же, считай, прямое оскорбление. Да и мальчишка, стоявший в первом ряду слушателей, похоже, расстроился. «Ну ладно, — решил Мэт, — отыграюсь, когда дело дойдет до пещеры горного короля!» Но отыгрался он гораздо раньше.
— Да, ниже шеи это была всем женщинам женщина, но выше шеи то было страшилище. Да-да, щетина, пятачок, острые уши и все такое прочее — у этой женщины была свиная голова!
Он продолжил рассказ и поведал толпе о том, как колдунья в зеленом платье завлекла Пера Гюнта, как они сели верхом на вепря и приехали в пещеру горного короля, где Пер увидел множество эльфов и прочих страшилищ, и как они пытались удержать его там, и как он все-таки оттуда убежал.
Когда Мэт закончил рассказ, его слушатели дружно и облегченно вздохнули.
— А что потом? — вскричал мальчишка, широко раскрыв глаза.
— А это уже другая история, — небрежно бросил Мэт.
Слушатели невольно зашумели, но вот какой-то мужчина выкрикнул:
— Что новенького в Меровенсе?
— Новость за новость. Расскажите мне, что делается в Латрурии, а я вам скажу, как дела в Меровенсе! Как ваш король поживает?
— Бонкорро здоров, слава Бо... — Мужчина оборвал себя на полуслове, оглянулся, чтобы поглядеть, не подслушивает ли вдруг королевский лазутчик. — Слава ему! — бодро закончил он фразу. — Поговаривают, будто бы он послал своих людей наказать рыцаря, который по-прежнему требует со своих сервов три части из четырех от их урожая!
— Он велел повесить одного сквайра за то, что тот изнасиловал дочку крестьянина! — с победным блеском в глазах прокричала молодая женщина.