— В таком случае последуйте его примеру, — предложил Рамон. — Оставьте и вы здесь часть своего войска. Оставьте небольшой гарнизон, который бы курсировал по стране, который бы перемещался из одного города в другой — так вы создадите у врагов иллюзию, будто бы вся страна вооружена!
— Превосходный замысел! — воскликнул Ринальдо и ударил кулаком по подлокотнику трона. — А покуда враги будут торчать у моей границы, я поведу основные силы к Бордестангу и сниму с города осаду! — Однако пыл короля быстро охладел. — Но это было бы слишком дерзко. Я отправлюсь сражаться с врагами, чья сила подкреплена могущественными колдунами, а у меня чародея не будет!
— Уже есть, — усмехнулся Рамон.
* * *
Тафа ибн Дауд пребывал в печали. Тафа гневался и ругался.
— Что, опять эта чушь? — спрашивал он Шарифа Хайфу. — С какой стати кто-то должен пугаться из-за какого-то там сна?
— Никаких причин пугаться нет, о мой господин, если такой сон приснится раз, и притом одному человеку, но когда он снится много ночей подряд сотням людей сразу и во сне они видят одно и то же, то люди начинают шептаться о колдовстве.
— И все только из-за сна? — фыркнул Тафа. — Сны никому не могут повредить. Что же за трусы те, кого это пугает?
— Дело не в том, мой господин, что рыцарь, которого видят наши люди во сне, такой уж страшный, — осторожно проговорил Хайфа. — Он дряхл, стар, у него плохие доспехи и жалкое оружие, но он не ведает страха. Он полон ярости, он беспощаден, он зарождает сомнение в сердцах наших соотечественников.
— Тогда скажи им, чтобы они видели во сне наших яростных воинов! — рявкнул Тафа. — Пусть перед сном думают о Тарике и Абу Бакре! И еще... раздавай всем понемногу гашиша на ночь. Все. Доброй ночи, Шариф! — И Тафа отвернулся, не задернув за собой полотнище шатра. Полотнище подхватил ветер и принялся трепать.
— Доброй ночи, мой господин, — тоскливо пробормотал Шариф Хайфа и, отвернувшись, стал искать немного гашиша и для себя.
— Сдавайся, марокканская собака!
Тафа, ошарашенно моргая, вскочил на ноги и увидел, как прямо на него, верхом на старой кляче с заплетающимися ногами, несется безумного вида седобородый и седовласый рыцарь с медным тазиком для бритья на голове. Рядом со стариком на ослике трусил приземистый толстяк.
Тафа как зачарованный уставился на наконечник копья. Наконечник был треснутый, прикрученный к древку веревкой, однако казался очень острым. Тафа отпрыгнул в сторону. Старый безумец проскочил мимо него, но тут же поворотил коня и вернулся. Тафа хотел выхватить ятаган, но обнаружил, что ножны пусты. Он опустил глаза вниз и сделал еще одно неприятное открытие: он был одет, как нищий пастушок.
Невероятно! Тафа лихорадочно огляделся по сторонам. Он стоял на выжженной солнцем пустоши, где клубилась пыль и росли чахлые кучки травы. Где горы? Где его войско?
Старик вновь помчался на него. Его глаза сверкали, губы были сурово сжаты.
Тафе стало страшно: с чего это старик так расхрабрился? Наверное, он и вправду чокнутый?
— Возвращайся домой, порождение пустыни! — вскричал старик. — Возвращайся домой, иначе мое копье отправит тебя в загробный мир!
Тафа снова успел уклониться от копья. Нет, невероятно! И тут же пришла мысль о том, что все это ему только снится.
И вдруг страх отступил. Во сне можно действовать по-своему! И как только рыцарь на своей клячонке снова прогрохотал мимо, Тафа выхватил из-за пояса пастушью пращу. Зарядив ее камнем, он раскрутил пращу над головой, дождался, когда рыцарь снова развернет коня, и швырнул в безумца камень. Камень ударился о медный шлем рыцаря. Старик покачнулся в седле, но выпрямился и вскричал:
— В золотом шлеме Мамбрино я неуязвим! Делай что хочешь, несчастный пастух! Меня нельзя победить. Я упаду, но встану вновь!
Тафе снова стало страшно, но теперь он уж и не знал почему. Старик пришпорил клячу, и она поскакала прямо на Тафу — не на великого полководца, а на простого пастуха.
Хватит! Тафа отпрыгнул в сторону, над ним взметнулось копье. В последний миг Тафа метнулся к лошади, ухватил древко копья посередине и изо всех сил дернул копье на себя. Копье выпало из рук рыцаря, высоко взлетев, древко угодило старику в подбородок. Старик запрокинулся, соскользнул с лошади и упал.
Его кляча повернула морду и отчаянно заржала. Тафа подкрался к упавшему рыцарю и занес копье для удара. Но глаза старика были уже закрыты. Он только успел прошептать:
— Что такое раны... для тела рыцаря...
И тут голова его откинулась и тело обмякло. Но страх не умер вместе с рыцарем, страх накрепко угнездился в сердце Тафы. Ему казалось, что в ушах его звенит эхо слов старого рыцаря: «Я упаду, но встану вновь!» ужасе мавр воззрился на оруженосца, но казалось, кортышку вовсе не огорчила гибель хозяина. Он только встретился глазами с Тафой, улыбнулся и медленно кивнул.
Тафа зарычал, схватил копье наперевес и побежал к коротышке. Но земля ушла у него из-под ног, небо потемнело и он провалился куда-то — он долго падал... падал, пока не ударился спиной о мягкие подушки своего ложа, пока проснулся, от страха покрывшись испариной.
* * *
Большая черная машина остановилась перед зданием склада. На автостоянке было темно. Только вдалеке свет одинокий тусклый фонарь, тщетно пытавшийся выхвати из мрака кусочек асфальта. Мало того, что было темно, хоть глаз выколи, так еще от реки поднимался густеющий туман. Здоровяк вышел, распахнул дверцу.
— Вылазьте!
— Ладно, ладно, — проворчал Мэт. — Пошли, Каллио.
Воришка, заметно дрожа, выбрался из машины и облегченно вздохнул. Мэт гадал, то ли Каллио и вправду так перетрухнул, то ли он просто хороший актер.
Водитель открыл дверцу со своей стороны, вышел из машины и отпер ключом дверь сбоку от мощнейших ворот — служебный вход.
— Туда! — приказал здоровяк.
— Разговорчивые вы ребята, как я погляжу, — сострил Мэт.
— Давай дуй вперед да помалкивай, — рявкнул здоровяк. — Меня уже тошнит от вас обоих. — И он сильно толкнул Мэта.
Мэт с бешено бьющимся сердцем налетел на Каллио. Верзила явно распсиховался. Наверное, из тех, кто употребляет наркотик, распространяемый Гролдором. Беспроигрышный способ обеспечить верность своих телохранителей!
— Пошли, Каллио. Ты не бойся — там будет хорошо.
Мэт успел бросить взгляд на второго телохранителя. Над бровью у того повисли капельки пота. Еще один наркоман. По крайней мере Мэт надеялся, что это именно так. И все же он волновался. Его стишок должен был не просто прекратить действие наркотика — он должен был ликвидировать наркотическую зависимость, ликвидировать потребность в наркотике вообще. Да, самочувствие у телохранителей Гролдора наверняка должно было быть не на высоте, но и «ломка» не должна была начаться. Мэту представилась кошмарная картина: все наркоманы Восточного побережья протрезвели и не могут нигде найти «дозу». Что они будут делать, пока не повалятся без сил?