— Я и так уже пристыжен достаточно, — ответил Брион. — Даже если бы я смог добиться вашей любви, мы бы не смогли обручиться без дозволения короля.
Он умолк и задумался.
Розамунда не спускала с него глаз. Она протянула к нему руку и тут же отдернула.
На самом деле, на взгляд Мэта, Брион почти расшифровал проблему: и он, и Розамунда чувствовали себя виноватыми из-за того, что были влюблены. Сердца кричали им «Да!», а все условности общества вопили «Нет!».
Нужно было помочь им разрешить эту дилемму.
Брион устремил взгляд на Мэта.
— Лорд маг, — проговорил он хмуро и растерялся, что было для него нетипично.
— В чем дело? — спросил Мэт.
— Когда вы занимались целительством, вы назвали меня «ваше величество», — нерешительно произнес Брион. — Вы ведь оговорились?
— Ни в коем случае.
Мэт был готов к такому вопросу.
— Однако к принцу положено обращаться «ваше высочество», милорд.
— Мне это отлично известно.
Страшная догадка отразилась во взгляде Бриона.
— Но я никак не могу стать «его величеством», пока жив мой отец.
Мэт ответил ему долгим, многозначительным взглядом и медленно опустился на одно колено, хотя Брион и не был его повелителем.
— Король умер. Да здравствует король! — воскликнул Мэт.
Брион закрыл лицо руками и залился слезами.
Мэт изумленно смотрел на него.
Розамунда тут же оказалась рядом с Брионом, попыталась обнять его широченные плечи. Она обеспокоенно глядела на него.
— Поплачьте, милорд, как и подобает благородному рыцарю! Плачьте, ибо вам надо дать волю вашей тоске! Поплачьте, ибо сильным людям не стыдно показывать, что у них на сердце.
Мэт решил, что на эту тему надо будет поговорить с Розамундой позднее. Пока же, дождавшись момента, когда рыдания Бриона немного утихли, он сказал:
— Но ведь он был вашим врагом, ваше величество! Он вел себя как тиран с собственными сыновьями и позорил жену! Вы сражались с ним в войне на стороне матери! Как же вы можете так горевать о нем?
— Он был моим отцом, — только и ответил Брион. — Я помню, как он играл со мной в детстве, как учил ездить верхом, как мы с ним дрались на деревянных мечах. Да, он был суров, но порой бывал добр. О таком моем отце я и проливаю слезы!
В сознании Мэта явственно прозвучал голос Драстэна: «Как же я мог быть настолько слеп? Как мог не видеть такой любви и верности? Я не увидел его любви, проглядел измену Джона! Будь проклята моя гордыня, моя гневливость — они заслонили для меня его любовь!»
Мэт решил, что будет самым заботливым отцом на свете и детей своих будет растить нежно и любовно.
А Розамунда прижала голову Бриона к своей груди, гладила его волосы, бормотала ласковые слова и целовала его лоб, потом одергивала себя, отстранялась, но снова тянулась к возлюбленному.
* * *
На следующий день, когда Мэт вошел в дубовую рощу, он услышал, как Розамунда снова, волнуясь, упрекает Бриона:
— Прекратите немедленно! Вы не могли так быстро поправиться! Рана откроется и снова начнет кровоточить!
— Вы отлично видели, что раны больше нет. Она затянулась и совершенно зажила! — ворчал Брион, размахивая мечом и нанося удары воображаемому противнику. Меч сверкал и рассеивал по поляне солнечные зайчики. Брион ловко переступал на месте, делал выпады, отступал, уклонялся. Но вот он размахнулся и вонзил меч в землю. — Проклятие! — вскричал он. — Только начал, а уже устал!
— Удивительно, как вам вообще все это удалось, — отметил Мэт.
Розамунда и Брион вздрогнули и обернулись. Мэт подошел к Бриону, сжал его запястье, выслушал пульс.
— Вы вполне здоровы, и все с вами будет в полном порядке, если не будете перетруждаться, а вы будете, насколько я вас знаю. — Он перевел взгляд на Розамунду. — Не волнуйтесь, ваше высочество. Друиды заверили меня в том, что его величество защищен всевозможными охранными заклинаниями. Его тело, пока он спал, исцелялось и набиралось сил. Только так можно было застраховать его от поспешного пробуждения.
— Вот-вот, — проворчала Розамунда и устремила на Бриона мстительный взгляд.
— Быть может, мне еще рано драться, — согласился Брион, — но тронуться в путь я вполне могу.
Мэт перевел взгляд с новоявленного короля, горевшего жаждой подвигов, на Розамунду, которая при взгляде на возлюбленного тоже вспыхивала — но от иной жажды. Быть может, именно поэтому она так старалась скрыть свои истинные чувства под сердитой и озабоченной маской. «Чувство вины, — решил Мэт, — способно сотворить с людьми потрясающие метаморфозы». Между тем, на взгляд Мэта, оставлять эту парочку наедине было небезопасно. Брион явно набрался сил на большее, нежели поцелуи, а Розамунда при каждом взгляде на него преисполнялась желания и злиться на себя могла сколько угодно, но это было так. Какова ни была их дальнейшая судьба, правила, принятые в средневековом обществе, исключали интимную близость до свадьбы.
— Да, — согласился Мэт. — Нам стоит продолжить наши странствия. Завтра утром мы тронемся в путь. А до тех пор, ваше величество, вам нужно соблюдать постельный режим. Каждый час я позволяю вам подниматься на десять минут для спокойной ходьбы, но завтра вас понесут на носилках.
Мэт заранее приготовился к буре ярости, которой ответит Брион на его рекомендации, и снес эту бурю смиренно, но непоколебимо. Пусть Брион был по праву монархом, но Мэт принял на себя обязанности его личного врача, а кроме того, был и оставался принцем-консортом Меровенса. А когда на следующее утро взошло солнце, Бриона поместили на носилки между двумя лошадьми — боевым конем Бриона, который шагал впереди, и лошадью, подаренной друидами, которая шла сзади. Брион всю дорогу ворчал, донельзя недовольный таким способом передвижения.
Мэт воспринимал жалобы Бриона с олимпийским спокойствием, а Розамунда одергивала его всякий раз, стоило ему открыть рот, и говорила о том, что он ведет себя совершенно не по-рыцарски, донимая всех своими жалобами. Видимо, Розамунда нажимала на правильные кнопки, поскольку после ее упреков Брион всегда умолкал.
Мэт же всю дорогу внимательно наблюдал за предоставленной друидами ирландской лошадкой, гадая, преобразится та в женщину или нет. Между тем до конца дня лошадь вела себя безупречно, и единственное человеческое проявление, замеченное Мэтом, заключалось в том, что она очень оживилась, когда ей был предложен мешок с овсом.
На следующий день даже Мэт был вынужден согласиться с тем, что Брион в состоянии ехать верхом. Ирландская лошадь не стала возражать против того, чтобы на нее села Розамунда, а за ночь у стоянки оказались еще три лошади, на которых сели Мэт, сэр Оризан и сержант Брок. Они ехали и гадали, в кого могут обратиться эти славные лошадки в любое мгновение.