— И я такого мнения, — кивнул Рамон. — И для адюльтера он тоже наверняка слишком благороден, даже если бы был влюблен в Петрониллу. Трубадуры воспевали исключительно любовь издалека.
— Ну, порой они все-таки сближали героев своих баллад, — возразила Химена. — Но на сближение уходили годы ухаживаний. Нет-нет, я думаю, мы можем, отбросив сомнения, утверждать, что Брион — сын Драстэна. В особенности потому, что Джон изо всех сил старается привлечь к себе любовь народа. Если бы Брион был бастардом, Джону гораздо легче было бы опорочить брата.
Рамон кивнул:
— Стало быть, эта песенка — пропагандистский трюк. А наши политики думают, что это они — изобретатели грязных предвыборных технологий!
Химена, пылая от возмущения, встала:
— Мы обязаны всем сказать правду!
— Нет, погоди, — схватил ее за руку Рамон и, вскинув голову, указал кивком на стропила под крышей.
Химена проследила за взглядом мужа и увидела двух воронов, усевшихся на стропиле, как на насесте, и зловещими взглядами озиравших зал кабачка.
— Хьюги и Мьюнин? — попробовала угадать Химена.
— Очень похожи на них. Может быть, они и не для Одина шпионят, но явно они — чьи-то глаза и уши. Ведь нам известно, что во всей этой истории как-то замешан колдун, дорогая.
— Да, надо предполагать самое худшее, — согласилась Химена, снова села и обвела зал зорким взглядом. — И усыпить этих птиц нельзя. Рискованно, так мы сразу дадим их хозяину понять, что в игру вступили два опытных мага.
— Я об этом не подумал, но ты, безусловно, права, — нахмурившись, кивнул Рамон. — Нет, милая, боюсь, что пока нам придется удовольствоваться наблюдениями и сбором сведений. Придет час — и мы ими воспользуемся.
— И будем надеяться, что эти вороны не говорят по-французски.
* * *
За поворотом дороги открылся вид на деревушку. Брок напомнил Мэту:
— Вы обещали, что мы остановимся на ближайшем постоялом дворе.
— Да, но еще целых два часа до темноты! — возразил Мэт.
— Но кто сказал, что это будут приятные два часа? — возразил в свою очередь сэр Оризан. — Мы можем и до полуночи не отыскать еще одну деревню с постоялым двором.
Вот в этом Мэт сильно сомневался: путь от одной деревни до другой редко превышал два часа даже при том, что спутники продвигались большей частью по проселкам. И все же он со вздохом сдался:
— Ладно. Если там будет постоялый двор, мы заночуем.
Войдя в деревню, все трое пошли по единственной пыльной улице. Из каждого окна на них поглядывали опасливые жители, матери окликали и звали домой детей. Сержант Брок усмехнулся:
— Предусмотрительный тут народ, но не то чтобы запуганный. Видно, война обошла эти места стороной.
За домами зеленела деревенская лужайка. По одну ее сторону громоздилась двухэтажная гостиница постоялого двора, а по другую возвышалась церковь. Посреди лужайки на невысоком холмике стоял мужчина в белом балахоне. В его волосы были вплетены веточки омелы. Высоко подняв посох, вырезанный в форме змеи, он вскричал:
— Придите, придите же на закате! Придите, покончив с дневными трудами! Придите к богам ваших предков! Вернитесь к обряду древности! Придите, дабы вместе с друидом Баналиксом поклониться Тутатису!
Вокруг жреца уже собралось с десяток деревенских жителей. Сходились одна за другой женщины. С любопытством поглядывали на жреца и крестьяне, возвращавшиеся с полей.
— Что это еще такое? — проговорил сэр Оризан и заметно насторожился.
— Кто-то пытается вернуть людям религию так называемых «добрых старых времен», — отозвался Мэт. — Речь явно идет о том, чтобы собраться на встречу, предназначенную для возрождения древнего культа.
— Он — друид, — с уверенностью объявил Брок.
Что-то в том, каким тоном это было сказано, заставило Мэта пристально посмотреть на Брока. Тот был серьезен, но не разгневан и не снисходителен. Но почему Мэта это не удивило? Почему? Он снова устремил взгляд на «друида» и заметил, как за поясом у того что-то сверкнуло...
Золоченый серп.
Мэт вдруг вспомнил о золоченом серпе, который носил в своем дорожном мешке сержант Брок. Если сержанту действительно довелось разгонять сборища таких вот новоявленных друидов, ему следовало, по идее, разъяриться при одном только виде Баналикса. Ведь этот человек открыто, при свете дня призывал людей под знамя своей религии, противостоящей христианской церкви.
— Боги древности знали, как надо вести войну! — разглагольствовал меж тем Баналикс. — Они защитят вас от кровожадных полчищ, которые хлынут на нас из Меровенса!
Сэр Оризан вздрогнул и подобрался, как для прыжка. Мэт тоже на всякий случай приготовился к любым неожиданностям.
— Боги древности даруют вашим рукам ловкость, они снова научат вас владеть оружием, а не только сохой! Придите к богам древности! Вновь обретите силу!
— Ты лжешь, злодей! — прозвучал чей-то голос со стороны церкви, и к месту сборища поспешил деревенский священник. Его щеки пылали гневным румянцем. — И у христианского Бога есть великая сила, но у него есть и милосердие!
— Сила у него есть, говоришь? — резко обернулся Баналикс. В голосе его прозвучали довольные нотки. Он явно рассчитывал вызвать священника на диспут. — А когда, скажи на милость, Христос брал в руки меч?
— Он с голыми руками противостоял клинкам, ибо это Он сказал нам: «Кто с мечом придет, от меча и погибнет!» И все же у него хватило храбрости безоружным предстать перед вооруженными воинами!
— Он им сдался из трусости — ты это хотел сказать! — оскалился в усмешке Баналикс. — Ты скажи, когда он хоть с кем-нибудь дрался?
— Тогда, когда изгнал из храма купцов и менял, чтобы очистить Дом Господень! Христос сражался за доброе дело, и мы должны поступать так же! — Священник развернулся к толпе и поднял руки. — Не слушайте речи этого человека, они полны лжи и соблазна. Пусть ваши сердца сразятся с ложью во имя спасения ваших душ!
— Сразиться! — насмешливо вскричал Баналикс. — Да ваш Христос и оружия-то в руках не держал сроду! Разве что плеть из кожаных ремешков с узелками!
— О да, и еще Его оружием был гнев, против которого никто не мог устоять! — парировал священник. — Берегись, самозванец, как бы Его гнев не обрушился на тебя!
— Я не самозванец! — возмутился Баналикс. — Я истинный друид!
— Истинных друидов более не осталось, — возразил священник. — Они все давным-давно умерли, ибо у них не осталось никого, кто бы ухаживал за ними и приносил им еду!
— Зато за вами ухаживают и кормят вас, а вы живете, как нахлебники! — огрызнулся Баналикс.
— Мою паству кормлю я, а не она — меня! — оскорбленно вскричал священник.
— Это правда, — крикнула старуха из толпы. — Брат Гоуд заботится о том, чтобы никто из бедняков не голодал!