— Милорд… что я…
— Это все синева, дорогая, — негромко ответил он. Приятно было сознавать, что он снова ей помог. — Теперь мы в новом месте. Оно выглядит очень и очень новым.
Гвен осмотрелась и вздрогнула. Прижалась теснее к Роду.
— Холодно… только я замерзла…
— Ну, ты вроде только что проснулась. Но продолжай идти, дорогая. Скоро рассвет. Просто переступай ногами, и мы минуем это место.
— Хорошо, — прошептала она. — Теперь это нетрудно. Музыка помогает.
Действительно, здешняя музыка бодрила, по-прежнему с резким ритмом, но теперь приходилось вслушиваться, чтобы его уловить, и Род даже узнал звуки струнных инструментов.
Молча шли они и так достигли места, где равнина спускалась к реке. По-хорошему, река должна была бы казаться серебряной или по крайней мере отражать звездный свет, но она была черной, абсолютно черной, черной, как бархат. Тропа пошла под уклон, на берегу ждала лодка, паромщик опирался на шест, опустив голову.
— Мне не нравится эта река, — прошептала Гвен.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Род. — Но то, что осталось за нами, нравилось мне еще меньше. Пойдем, дорогая, лодка выглядит безопасной.
Но когда они подошли к причалу, старик поднял голову и преградил им дорогу своим шестом.
— Ты не перевезешь нас? — спросила Гвен, но паромщик покачал головой.
— Может, ему нужны деньги, — Род раскрыл сумку на поясе и достал серебряную монету. Держа шест одной рукой, старик протянул вторую. Род опустил ему в руку монету и снова порылся в сумке.
— Может, еще…
Но старик снова покачал головой и отвернулся. Он уперся шестом в темную воду и махнул рукой в сторону сидений.
Род придерживал лодку, пока Гвен садилась — слегка неуклюже, но ей не часто приходилось пользоваться лодками. Потом Род запрыгнул сам и сел рядом с женой, прижав ее к себе. Выражение лица у старика было доброе, хотя все равно что-то в нем казалось устрашающим и запретным. Он оттолкнулся шестом, и лодка вошла в течение.
Необыкновенное плавание происходило в полной тишине, если не считать музыки, доносившейся с берега. Но и она становилась все тише по мере того, как они приближались к середине реки. Здесь их окружила совершенная тишина. Клочья тумана поплыли по реке, их становилось все больше и больше, они сливались и становились все гуще, приобретая отдаленно человекообразные формы с темными провалами вместо глаз и ртов, а со временем даже начали рьяно жестикулировать и манить к себе. Гвен ахнула и еще теснее прижалась к Роду, чему тот очень обрадовался, потому что и сам не испытывал особой бодрости духа. Они скользили среди молчаливых очертаний, вокруг извивались туманные призраки, однако вскоре снова послышалась музыка, слабо, но безошибочно — приближался противоположный берег.
Увидев его, они поняли, что рассвет близок.
Паромщик подвел лодку к причалу, и они вышли на мостки в предрассветных сумерках. Род снова сунул руку в сумку, но паромщик уже повернул, качая головой и отталкиваясь на середину реки.
— Странный старик, — прошептал Род, но в его словах бодрые нотки казались фальшивыми.
Супруги рука об руку поднялись на луг.
И Род вскрикнул от боли и неожиданности. Какой-то странный снаряд ударил его, отскочил и снова устремился к нему. Это был диск, похожий на две тарелки, склеенные по краям, но сделанные из металла.
— Падай! — крикнул Род. — У него острые края!
Они упали на землю, необычный снаряд пролетел едва не в футе над ними, и к нему присоединилось еще несколько таких же — десяток, два десятка. На лету они издавали гудящую синкопическую мелодию, заглушавшую звуки, которые Гвен и Род слышали всю ночь.
Гвен покосилась на снаряды. Род с радостью вспомнил, что она обладает телекинезом. Потом вспомнил, что и сам он тоже, — и напряженно уставился на устремившееся к нему блюдце, думая «вниз» и «прочь».
Но оно спокойно продолжало свой путь.
Род возмутился — как смеет это блюдце игнорировать его! А Гвен уже говорила:
— Милорд, они не отвечают!
— Тогда не спрашивай! — рявкнул Род. Потом понял, что она сказала, и повернулся к ней.
— Что?
— Они не отвечают, — повторила она. — Я направляю к ним мысль, пытаюсь отвернуть их, но они не отвечают.
— Ты хочешь сказать, что эти летающие штуки не подчиняются силе мысли? — Род нахмурился. — Ну, все равно придется как-то с ними справиться.
— Что мы можем сделать? — спросила Гвен.
— Подняться выше их! — ответил Род. — Готова, дорогая? Вверх и прочь отсюда!
Гвен на метле в крутом вираже взлетела прямо в утреннее небо, Род поднимался рядом с нею. Диски нацелились на них и погнались было следом, но явно оказались не в той лиге, и Верховный Чародей и его жена оставили их далеко позади.
Усталые дети упрямо тащились по берегу реки.
— Мы еще не нашли волшебство, которое заставляет мягкие камни выделять кислоту, — напомнил Грегори.
— Не сомневаюсь, мы его найдем, — мрачно буркнул Магнус, — если только тот камень не был единственным в своем роде.
— Ну, кое что мы уже нашли, — Джеффри остановился, глядя вниз.
По полоске голой земли бодро шагал пучок травы.
— Что это? — выдохнула Корделия.
— Кажется, пучок укропа сорвался с корней, — заметил Грегори.
— Пучок укропа? Но как он может ходить?
— А как пристукивают пальцы твоих ног? — ответил Джеффри. — Эта музыка даже мертвого заставит плясать, сестричка! А особенно она действует на все живое.
Грегори, более практичный, заметил:
— Эта штука из ведьмина мха.
— Не сомневаюсь, — согласился Магнус. — Как, наверное, и все эти музыкальные камни.
— Смотри! Опять наши жуки! — воскликнул Джеффри, показывая.
Вся компания кинулась посмотреть. Четыре coвершенно одинаковых насекомых расположились кругом, внимательно следя за пучком укропа.
— Скарабеи, — провозгласил Фесс. — Они идентичны тем, что вы видели раньше.
— Может, это те же самые? — спросила Корделия.
Магнус свел брови.
— Но как они смогли так быстро оказаться здесь?
— Да, это было бы удивительно, — Джеффри задумчиво смотрел на маленькую панораму. — А что делает укроп?
Ожившее растение уверенно пробиралось к мягкому камню, который лежал на краю полоски голой земли. Добравшись до него, укроп коснулся камня стеблем и замер.
— Неужели ему так нравится эта музыка, что он должен испить из источника? — спросил Грегори.