Эрагон и Роран переглянулись и вместе двинулись в северную часть лагеря, где раскинулись палатки гномов.
— Выбора нет, — говорил Джормундур. — Насуада выразила свои пожелания достаточно ясно. Ты, Эрагон, должен теперь занять ее место и возглавить варденов.
Лица всех тех, что сидели кружком в центре палатки, были суровы и непоколебимы. Темные тени льнули к их впалым вискам, застревали в глубоких морщинах у них на лбу. Все это были весьма различавшиеся между собой «двуногие», как назвала бы их Сапфира. Единственным существом, которое не хмурилось, была сама Сапфира, которая тоже участвовала в этом высоком собрании, всунув в шатер голову; впрочем, и у нее настроение не было таким уж мирным: верхняя губа приподнята, видны клыки, и кажется, будто она вот-вот гневно зарычит.
На собрании, помимо Эрагона и Сапфиры, присутствовали: король Оррин в пурпурном плаще, накинутом прямо поверх ночной рубахи; Арья, выглядевшая несколько потрясенной, но тем не менее решительной; король Орик, прямо на голое тело надевший металлическую кольчугу; кот-оборотень Гримрр Полулапа с перевязанным белым бинтом плечом, куда он получил серьезную рубленую рану; кулл Нар Гарцвог, которому приходилось сильно горбиться, чтобы не прорвать рогами потолок шатра; и Роран, который скромно стоял у стены, слушал, но сам голоса пока не подавал.
Больше никого в шатер не допустили. Ни охрану Насуады, ни ее советников, ни даже Блёдхгарма с его командой заклинателей. Снаружи шатер плотной толпой обступили вардены — люди, гномы и ургалы; их задачей было не допустить туда никого, каким бы могущественным или опасным нежданный гость ни оказался. Шатер Орика окружили также многочисленными, хотя и наспех составленными заклинаниями, не позволявшими ни подслушать, ни подсмотреть то, что происходит внутри.
— Но сам я никогда к этому не стремился, — сказал Эрагон, глядя на карту Алагейзии, расстеленную на столе в центре шатра.
— И никто из нас тоже, — неприязненным тоном заметил король Оррин.
Как все-таки мудро поступила Арья, думал Эрагон, что собрала всех именно в шатре Орика. Король гномов всегда был одним из надежнейших сторонников Насуады и варденов; он также был названым братом Эрагона и главой того клана, приемным сыном которого Эрагон теперь считался. Но именно Орика в самую последнюю очередь мог бы кто-то обвинить в том, что он стремится перехватить у Насуады инициативу и вместо нее возглавить варденов. Хотя, пожалуй, люди вряд ли захотели бы подчиняться гному, если бы Орик действительно занял этот пост.
И все-таки, назначив собрание в шатре Орика, Арья тем самым усилила позицию Эрагона и пресекла направленную против него критику, ни словом, ни действием сама этого не показывая. Хотя именно она, как считал Эрагон, лучше всех подходила на роль предводительницы варденов, среди которых было столько представителей самых различных народов. Ее предложение собраться у Орика имело только одну рискованную позицию: кое-кто мог подумать, что именно Орик теперь командует Эрагоном, но сам Эрагон вполне готов был пойти на такой риск, ибо знал, что его давний друг всегда его поддержит и никогда ему не изменит.
— Я никогда к этому не стремился, — повторил он и, подняв глаза, встретился с устремленными на него внимательными взглядами всех собравшихся. — Но раз уж так случилось, то я клянусь могилами всех тех, кого мы потеряли: я сделаю все, что в моих силах, чтобы жить так, как жила Насуада, и твердой рукой вести варденов к победе. — Эрагону очень хотелось создать в шатре атмосферу доверия, а самому выглядеть несколько более уверенным, однако его пугала громадность поставленной перед ним цели; он совершенно не был уверен, что годится для ее достижения. Насуада всегда была поразительно собранной, в ней всегда ощущалась готовность справиться с любыми затруднениями, и Эрагона весьма смущала мысль о том, что он окажется не способным осуществить хотя бы половину задуманного ею.
— Высказывание, весьма достойное похвалы, — сказал король Оррин. — Но я должен заметить, что вардены всегда действовали в тесном контакте со своими союзниками, жителями Сурды, и с нашим августейшим другом королем Ориком и гномами с Беорских гор, а также с эльфами и еще — правда, с недавних пор — с ургалами, которыми командует славный Нар Гарцвог. Кроме того, к нам присоединились и отважные коты-оборотни под началом короля Гримрра Полулапы. — Он кивнул Гримрру, и тот также ответил ему коротким кивком. — Ничего хорошего не будет, если среди всех этих фракций начнутся разногласия и прилюдные споры. Или ты, Эрагон, со мной не согласен?
— Конечно согласен.
— Ну, разумеется. И я надеюсь, что ты намерен советоваться с нами по всем важным вопросам, как это делала Насуада. Я прав? — Эрагон колебался, и Оррин, не давая ему ответить, продолжил: — Все мы, — и он обвел рукой присутствовавших в шатре, — многим рисковали в этой длительной борьбе в Гальбаториксом, и вряд ли кто-то из нас будет доволен, если ему начнут просто диктовать решения, принятые без его участия. Вряд ли мы подчинимся подобной форме правления. Честно говоря, ты, Эрагон Губитель Шейдов, хоть и совершил уже немало подвигов, все еще слишком молод и неопытен, и эта твоя неопытность вполне может оказаться для нас смертельно опасной. Многие из нас имеют существенное преимущество перед тобою, ибо в течение долгого времени руководили значительной частью нашего общего войска. Мы могли бы помочь тебе избрать правильную тактику, а возможно, и совместными усилиями все же исправить нынешнее прискорбное положение дел и сбросить Гальбаторикса с трона.
Все сказанное Оррином вполне соответствовало действительности; Эрагон и впрямь был слишком молод, неопытен и нуждался в советах и подсказке, но он никак не мог сейчас в этом признаться, чтобы не показаться слабым. А потому он ответил так:
— Ты можешь быть совершенно уверен, Оррин, что я непременно посоветуюсь с тобой в случае необходимости, но свои решения я, как и всегда, буду принимать сам.
— Прости меня, Губитель Шейдов, но мне с трудом в это верится. Твоя излишне тесная дружба с эльфами, — и Оррин бросил взгляд на Арью, — всем известна. Мало того. Ты — приемный сын клана Ингеитум, а стало быть, обязан подчиняться вождю этого клана Орику, который, так уж получилось, является заодно и королем гномов. Возможно, я ошибаюсь, но мне представляется сомнительным, что свои решения ты будешь принимать самостоятельно.
— Сперва ты советуешь мне прислушиваться к союзникам варденов. Теперь говоришь обратное, но не потому ли, что предпочел бы, чтобы я прислушивался только к тебе? — Эрагон начинал сердиться.
— Я предпочел бы, чтобы твой выбор соответствовал интересам нашего народа, а не представителям иных рас!
— Он всегда этому соответствовал и будет соответствовать! — Эрагон уже не сдерживался. — Но я обязан быть верным не только варденам и клану Ингеитум, но и Сапфире, Насуаде, а также моей семье. Многие в этой войне ставили на меня, но многие делали ставку и на твое королевское величество. Но все это ерунда. Главная моя забота — это победить Гальбаторикса. Так было всегда, и если кто-то начинает спекулировать на тему, кому я в первую очередь должен быть верен, то мои исходные намерения все должны расставить по местам. Оспаривайте мои суждения сколько угодно, но не ставьте под вопрос мои намерения. А тебе, Оррин, я был бы очень благодарен, если бы ты воздержался от заявлений о том, что я предаю свой народ!