И мы, посовещавшись, пришпоренные озабоченностью нашим общим будущим, решили потихоньку начать вмешиваться в те события, что происходили в Алагейзии. Сперва совсем понемногу — там подтолкнуть, тут подсказать нужное решение или внушить ощущение опасности тем, на кого устроена засада. Нам не всегда это удавалось, но все же мы оказались в состоянии помочь тем, кто сражался с Гальбаториксом. А со временем мы и вовсе приспособились и обрели определенную уверенность в себе. В некоторых случаях наше присутствие замечали, но никто ни разу так и не смог определить, кто или что вмешалось в те или иные действия. Три раза мы сумели подстроить гибель одного из Проклятых. Кстати сказать, Бром, когда его не обуревали собственные страсти, оказался весьма полезным орудием в наших руках».
«Вы помогали Брому!» — воскликнул Эрагон.
«Помогали. И многим другим тоже. Когда человек, известный под именем Хефринг, украл у Гальбаторикса из сокровищницы яйцо Сапфиры — это случилось лет двадцать назад, — мы помогли ему бежать, но зашли слишком далеко, ибо он нас заметил, стал бояться и в итоге скрылся, не пожелав более иметь дело с варденами. Вскоре после того, как Брому удалось спасти твое яйцо, Сапфира, вардены и эльфы стали приводить к нему свою молодежь, надеясь, что ради кого-то из этих юных ты захочешь проклюнуться. И тогда мы решили, что нам нужно к этому соответствующим образом подготовиться. Мы связались с котами-оборотнями, которые издавна были в дружбе с драконами, поговорили с ними, и коты согласились помочь нам. Именно им первым мы сообщили о скале Кутхиана и о сверкающей стали под корнями дерева Меноа, а потом убрали из их памяти все, что касалось нашего с ними разговора об этом».
«И все это вы проделали, находясь здесь, в хранилище?!» — изумился Эрагон.
«Конечно. И не только это. Тебе никогда не приходило в голову, почему яйцо Сапфиры оказалось прямо у тебя перед носом, когда ты бродил но склонам гор?»
«Так это было ваших рук дело!» — воскликнула Сапфира, удивленная не меньше Эрагона.
«Я всегда считал, что похож на Брома, ведь это он был моим отцом, и Арья случайно приняла меня за него», — сказал Эрагон.
«Нет, — сказал Умаротх. — Эльфийские чары так просто не развеять. Мы просто немного изменили их направление, чтобы вы с Сапфирой могли встретиться. Мы надеялись — хоть, честно говоря, и не слишком, — что ты сможешь оказаться для нее подходящим Всадником. И оказались правы».
«Но почему же вы все-таки раньше нас сюда не вызвали?» — спросил Эрагон.
«Потому что тебе нужно было кое-чему сперва научиться. И потому что мы не хотели рисковать тем, что Гальбаторикс раньше времени может узнать о нас, когда ни вы с Сапфирой, ни вардены еще не будут готовы ему противостоять. Если бы мы связались с вами сразу после сражения на Пылающих Равнинах, толку от этого, скорее всего, не было бы никакого, ведь тогда вардены находились еще очень далеко от Урубаена».
Некоторое время все молчали. Потом Эрагон медленно промолвил:
«А что еще вы для нас сделали?»
«Не так уж много. В основном мы вас предупреждали. Те видения, что были у Арьи в Гилиде, когда она была в плену и так нуждалась в твоей помощи, и исцеление твоей спины во время Агёти Блёдхрен…»
Умаротха прервал Глаэдр, и Эрагон почувствовал, как разгневан золотистый дракон:
«Вы послали их в Гилид, необученных, без магической защиты, зная, что им придется сразиться с шейдом?»
«Мы думали, что с ними будет Бром, но Бром погиб в пути. А Эрагона с Сапфирой нам было уже не остановить. К тому же им все равно необходимо было попасть в Гилид, чтобы встретиться с варденами».
«Погодите, — сказал Эрагон. — Так это вы были ответственны зато, что я… так сильно изменился внешне во время Агёти Блёдхрен?»
«Отчасти. Мы установили связь с тем призрачным представителем нашей расы, которого эльфы призывают во время этого праздника. Мы вдохновили эльфов, а уж потом кто-то из них обеспечил силу заклятия».
Эрагон опустил глаза и стиснул кулаки; нет, гнева он не чувствовал, но был настолько полон самыми разнообразными чувствами, что не мог стоять спокойно. Сапфира, Арья, его меч, сама форма его тела — всем этим он был обязан Элдунари этих драконов из подземного хранилища. «Элрун оно, спасибо вам», — с чувством сказал он.
«Пожалуйста, Губитель Шейдов».
«Значит, вы и Рорану помогали?»
«Твоему двоюродному брату наша помощь не требовалась. — Умаротх помолчал. — А вот за вами обоими мы следили много лет, Эрагон и Сапфира, и видели, как из птенцов вы превратились в могучих воинов. Мы гордимся вашими успехами! Ты, Эрагон, оказался именно таким, каким мы и надеялись видеть нового Всадника. Аты, Сапфира, доказала, что стоишь того, чтобы считаться одной из величайших представительниц нашей расы».
Радость и гордость переполняли Эрагона и Сапфиру; он преклонил перед Элдунари колено, а она, подогнув обе передние лапы, низко склонила голову в знак глубокой благодарности. Эрагон же — хотя ему, точно мальчишке, хотелось прыгать и кричать от восторга — просто сказал:
«Мой меч всегда в вашем распоряжении».
«И мои зубы и когти!» — подхватила Сапфира.
«До конца наших дней! — закончили они хором. — Что бы вы хотели от нас, Эбритхилар?»
В голосе Умаротха явственно чувствовалось удовлетворение.
«Теперь, когда вы нас нашли, наша «игра в прятки» закончилась. Мы вместе с вами отправимся в Урубаен и приложим все силы, чтобы наконец уничтожить Гальбаторикса. Пора и нам покинуть наше логово, пора разделаться с этим предателем, губителем драконьих яиц! Мы будем вам полезны, ибо он, если нас не будет рядом, так же легко сможет проникнуть в ваши мысли, как это делали мы, ведь у него в распоряжении очень много Элдунари».
«Но я не смогу унести всех вас!» — Сапфира явно была озадачена.
«А это и не нужно, — сказал Умаротх. — Пятеро из нас останутся и будут помогать Куароку присматривать за яйцами. В том случае, если нам не удастся победить Гальбаторикса, они затаятся и ни во что не станут вмешиваться, а будут просто ждать тех времен, когда драконам вновь будет безопасно летать над просторами Алагейзии. Но вы не должны беспокоиться: для вас мы бременем не станем. Мы способны сами обеспечить себя нужной для этого перелета энергией».
«Сколько же вас здесь?» — спросил Эрагон, оглядывая стены комнаты.
«Сто тридцать шесть. Но этого слишком мало, чтобы одержать верх над теми Элдунари, которых Гальбаторикс взял в плен и превратил в своих рабов. Кроме того, те, что были избраны и заняли место под этими сводами, либо слишком стары и мудры, чтобы рисковать ими в бою, либо слишком юны и неопытны. Вот почему управлять ими выбрали меня; я обеспечиваю связь между отдельными группами различных Элдунари, между старыми и молодыми, между дикими драконами и теми, что служили Всадникам. Наиболее старые из них действительно очень мудры и могущественны, однако мысли их порой движутся по каким-то весьма странным, извилистым путям, и тогда довольно трудно убедить их сосредоточиться на чем-то ином, а не только на собственных мечтах и видениях. Тем, кто помоложе, повезло значительно меньше: они расстались со своими телами раньше срока, и разум их ограничен размерами их Элдунари, которое, как известно, не может ни расти, ни расширяться после того, как покинет бренное тело. Пусть это будет для тебя уроком, Сапфира. Ты не должна исторгать свое Элдунари, пока не достигнешь должного возраста и размеров, — это возможно лишь в самом крайнем случае, если тебе придется столкнуться с неразрешимыми обстоятельствами».