Существование некоторых особенно опасных артефактов он, правда, сохранил в тайне, которую доверил только Сапфире и Насуаде. Обе они сочли, что слишком рискованно распространять знания о подобных предметах.
Богатства, обнаруженные в цитадели, Насуада тут же использовала, чтобы накормить и одеть своих воинов, а также — чтобы восстановить оборонительные сооружения городов, которые они завоевали. Кроме того, она подарила немалую сумму золотом каждому из подчинившихся ей королевств. Значительная часть, разумеется, досталась аристократам, но вполне достойные суммы получили даже самым бедные из крестьян. Этим жестом, по мнению Эрагона, Насуада сразу завоевала расположение и верность многих своих подданных, хотя Гальбаторикс подобного поступка никогда бы не понял и не одобрил.
В цитадели также были найдены несколько сотен мечей, ранее принадлежавших Всадникам. Это были мечи самых разнообразных цветов и форм, сделанные как для людей, так и для эльфов. От этой находки поистине дух захватывало. Эрагон и Сапфира лично перенесли оружие в замок, где хранились Элдунари, заранее предвкушая тот день, когда оно снова понадобится Всадникам. Эрагон думал, должно быть, Рюнён будет приятно узнать, что уцелело так много ее великолепных клинков!
А в библиотеке Гальбаторикса были тысячи свитков и книг. Эльфы с Джоадом во главе составляли их каталог, заботливо откладывая в сторону те произведения, где содержались тайные сведения о Всадниках или секретах магического искусства.
Пока они разбирались во всем этом, Эрагон не переставал надеяться, что им встретится упоминание о том, где проклятый правитель спрятал остальные яйца Летхрблака. Единственные упоминания о Летхрблака или раззаках содержались в работах эльфов и Всадников, написанных давным-давно, много столетий назад. В этих произведениях говорилось о некой «темной угрозе, приходящей в ночи», и высказывались различные соображения о том, что можно сделать для защиты от врага, которого невозможно обнаружить никакими магическими средствами.
Теперь, когда Эрагон мог говорить с Джоадом открыто, это постепенно превратилось у него в привычку. Он рассказал старому ученому о том, что случилось с Элдунари, о драконьих яйцах и даже о том, как отыскал свое истинное имя во время пребывания на острове Врёнгард. Разговаривать с Джоадом было на редкость приятно. Это давало Эрагону долгожданное успокоение, и особенно потому, что Джоад был одним из немногих, кто близко и хорошо знал Брома. Одного этого Эрагону было достаточно, чтобы считать его своим другом.
Эрагон находил весьма интересным — хотя интерес его и носил довольно абстрактный характер — то, как происходит переустройство огромного разношерстного государства, которое Насуада создавала на обломках Империи, тратя на это невероятное количество усилий. Эта работа никогда не казалась выполненной до конца. Всегда было что-то недоделанное, а другое требовало быть сделанным немедленно. Эрагон понимал, что, наверное, возненавидел бы и свое положение, и все эти неотложные дела, если бы ему самому пришлось ими заниматься.
А вот Насуада прямо-таки расцвела на глазах. Она была полностью поглощена как решением всевозможных государственных вопросов, так и самыми обычными, повседневными заботами. Ее энергия, казалось, никогда не иссякнет. Насуада всегда знала, как решить ту или иную проблему, и Эрагон видел, как день за днем растет ее авторитет и среди представителей других государств, и среди местных чиновников и знати, и среди простого народа. Ее уважали все, с кем она имела дело. Насуада идеально исполняла свою новую роль, но Эрагон отчего-то сомневался, что она действительно счастлива, и это его очень беспокоило.
Он не раз видел, как Насуада выносит тот или иной приговор представителям знати, ранее сотрудничавшим с Гальбаториксом — кто по своей воле, а кто и нет, — и поражался ее мудрости. Она бывала на редкость справедлива и милосердна, однако в случае необходимости могла потребовать и строгого наказания. Очень многих аристократов Насуада лишила земель, титулов и значительной части состояния, нажитого неправедным путем, но никого из них не потребовала казнить, чему Эрагон был рад. Он стоял с нею рядом, когда она пожаловала вождю ургалов Нару Гарцвогу обширные земли вдоль северных отрогов Спайна, а также плодородные равнины между озером Флам и рекой Тоарк. Эти прекрасные места теперь почти совсем обезлюдели, и ургалам было бы очень удобно там жить.
Следом за королем Оррином, лордом Ристхартом и многими другими Нар Гарцвог присягнул Насуаде на верность как высшей правительнице, но при этом сказал так:
— Мой народ согласен с твоим правлением, госпожа Ночная Разведчица, но кровь у нас уж больно густая, а память короткая. Никого из ургалов слова не могут связать навечно.
И Насуада холодно спросила:
— Ты хочешь сказать, что твой народ может в любой момент нарушить мирное соглашение? Должна ли я понимать это так, что наши народы могут вновь стать врагами?
— Нет, — сказал Нар Гарцвог и покачал своей массивной рогатой головой. — Мы не хотим воевать с вами. Мы знаем, что тогда Огненный Меч попросту убил бы нас. Но… подрастает наша молодежь, а молодым всегда хочется сражаться, хочется доказать, чего они стоят. Если сражений не будет, тогда они сами могут их начать. Прости, Ночная Разведчица, но мы не можем себя переменить, такими уж мы родились.
Это заявление встревожило Эрагона — да и Насуаду тоже, — и он несколько ночей все думал об ургалах, пытаясь решить эту внезапно возникшую проблему.
Неделя шла за неделей, а Насуада все продолжала посылать Эрагона с Сапфирой то в Сурду, то в разные места своего королевства, зачастую используя их как своих личных представителей в переговорах с королем Оррином, лордом Ристхартом и другими.
Но куда бы они ни направились, они всюду искали место, которое могло бы на долгие столетия стать домом для Элдунари и тех драконов, яйца которых были спрятаны на острове Врёнгард. Да и школа для будущих Всадников тоже была нужна. В Спайне были такие места, которые, казалось, подошли бы для всего этого, однако все они находились либо слишком близко от людей или ургалов, либо далеко на севере. Эрагону казалось, что круглый год жить на севере слишком неуютно. К тому же туда уже отправились Муртаг и Торн, и Эрагону вовсе не хотелось причинять им дополнительные заботы.
Беорские горы были бы идеальным местом, но вряд ли гномы обрадовались бы соседству с сотнями прожорливых драконов, только что вылупившихся из яиц. По сути дела, все королевство гномов было расположено в Беорских горах, так что в любом случае школа Всадников оказалась бы неподалеку от одного из городов, а молодые драконы вполне могли бы охотиться на стада столь любимых гномами фельдуностов. Подобная перспектива была неприемлемой. Гномы очень гордились фельдуностами и любовно их выращивали. Эти замечательные козы составляли значительную часть их хозяйства, и Эрагон, зная аппетит Сапфиры, прекрасно понимал, что рисковать не стоит.
А вот эльфы, пожалуй, не стали бы возражать, если бы драконы поселились на одной из гор в пределах Дю Вельденвардена или где-то рядом, но Эрагона все-таки тревожила возможная близость драконов к эльфийским городам. И потом, ему совершенно не нравилась идея размещения драконов и Элдунари на территории, принадлежащей какой-то одной расе. Ведь другим могло показаться, что именно этой расе и оказано особое предпочтение. В прошлом Всадники никогда ничего подобного не делали, и Эрагон свято верил, что и Всадники будущего так поступать не должны.