Роран попытался что-то сказать, но ему это не удалось Он довольно долго молчал и наконец выдавил из себя:
— Я… я, конечно же, расскажу ребятам, как ты это восприняла, Насуада. Для них это очень важно.
— Да, пожалуйста, расскажи им. А теперь я должна с тобой попрощаться. Поздно уже, ты нездоров. Я и так заставила тебя вести со мной слишком долгую беседу.
— Погоди… — Роран протянул к ней руку и ударился кончиками пальцев о зеркало. — Погоди. Ты не сказала мне, как идет осада Драс-Леоны…
Насуада сразу сникла и посмотрела на него пустыми глазами.
— Плохо. И, похоже, улучшения не предвидится. Ты оы нам очень сейчас пригодился, Молотобоец! Если мы не придумаем, как разрешить эту ситуацию, причем в ближайшем будущем, то боюсь все, за что мы боролись, будет потеряно.
«У тебя же все хорошо! — воскликнул Эрагон. — Перестань волноваться. И потом, ты все равно ничего сделать не сможешь!»
Сапфира зарычала, продолжая рассматривать свое отражение в озере. Она поворачивала голову и так и этак, тяжело вздыхала, выпуская клубы дыма, которые плыли над водой, точно маленькие грозовые тучки.
«Ты уверен? — спрашивала она, поглядывая на Эрагона. — А что, если больше не отрастет?»
«У драконов чешуя постоянно меняется. Ты же сама это прекрасно знаешь».
«Да, но сама я никогда еще чешуи не теряла!»
Эрагон даже не пытался скрыть улыбку. Он прекрасно знал, что она все равно почувствует, что ему смешны ее волнения.
«Тебе не стоит так волноваться. Да и пятнышко совсем небольшое».
Он протянул руку и ощупал правильной формы «пробоину» на левой стороне морды Сапфиры. Эта дырочка в ее сверкающих доспехах, совсем недавно там появившаяся, была примерно с фалангу его большого пальца и не более дюйма в глубину. На дне ее виднелась синяя кожа.
Эрагон с любопытством потрогал эту кожу кончиком указательного пальца. Она была теплой и мягкой, как брюшко теленка.
Сапфира всхрапнула и отвернулась:
«Прекрати, щекотно!»
Эрагон засмеялся и поболтал ногами в прохладной воде. Он сидел на камне и наслаждался долгожданным отдыхом и покоем.
«Дырочка, может, и не такая большая, — продолжала жаловаться дракониха, — но любой сразу ее заметит! Разве можно ее не заметить? С тем же успехом можно «не заметить» черную тропинку на заснеженном горном склоне».
И Сапфира, скосив глаза, попыталась сама разглядеть столь неожиданно возникшую в ее роскошной чешуе щербину.
Эрагон засмеялся и плеснул в дракониху водой, а затем, чтобы как-то ее утешить, мысленно сказал ей:
«Никто ничего не заметит, уверяю тебя! А потом, даже если и заметит, то сочтет это боевым ранением и решит что ты стала еще свирепей».
«Ты так думаешь? — Она снова принялась изучать свое отражение в озере. Вода и ее чешуя, отражаясь друг в друге, создавали непередаваемое сияние синих оттенков. — А что, если кому-то придет в голову пырнуть меня в это незащищенное местечко клинком? Ведь тогда острие войдет мне прямо в плоть… Может, мне попросить гномов — пусть сделают специальную металлическую пластину, чтобы прикрыть эту дырку, пока чешуя снова не отрастет?»
«По-моему, это будет выглядеть довольно смешно».
«Ты так думаешь?»
«Угу». — Эрагон кивнул, стараясь не рассмеяться.
Сапфира фыркнула:
«Не вижу ничего смешного! Интересно, тебе бы понравилось, если бы у тебя на голове волосы выпадать начали? Или ты потерял бы один из тех жалких маленьких пеньков, которые вы называете зубами? Тогда уж наверняка мне бы тебя утешать пришлось!»
«Наверняка, — легко согласился Эрагон. — Но, с другой стороны, у нас ведь зубы не отрастают заново».
Он легко вскочил с камня и прошелся по берегу к тому месту, где оставил свои сапоги, ступая осторожно и стараясь не поранить ноги об острые камни. Сапфира следовала за ним, мягкая земля поскрипывала под ее когтями.
«Ты мог бы наложить чары, чтобы защитить только одно это место», — укоризненно сказала она, глядя, как он натягивает сапоги.
«Запросто. Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас это сделал?»
«Хочу».
Эрагон составил заклинание, пока шнуровал сапоги, и повторил его про себя, а затем, приложив правую ладонь к прорехе в панцире Сапфиры, шепотом произнес его на древнем языке. Слабое лазурное свечение возникло под его ладонью, когда он налагал защитные чары, и он с удовлетворением сказал:
«Ну вот и все. Теперь тебе беспокоиться не о чем».
«За исключением того, что одной чешуи у меня по-прежнему не хватает!»
Эрагон слегка отпихнул ее морду от себя:
«Да ладно тебе. Идем обратно в лагерь».
Они вместе стали подниматься по крутому, осыпавшемуся под ногами берегу озера, и Эрагон, помогая себе, все время цеплялся за корни, торчавшие из земли.
Поднявшись, они увидели перед собой весь лагерь варденов, примерно на полмили раскинувшийся к востоку от них, а к северу от лагеря виднелись приземистые очертания Драс-Леоны. Единственными признаками жизни там были столбы дыма, поднимавшиеся над множеством каминных труб. Как и всегда, Торн, точно кусок материи, свисал с южной крепостной стены возле ворот, сверкая в ярком полуденном свете своей роскошной чешуей. Красный дракон, казалось, спал, но Эрагон по опыту знал, что Торн внимательно следит за каждым движением варденов, и, как только кто-то из них вздумает приблизиться к Драс-Леоне, он сразу же предупредит Муртага и остальных обитателей города.
Эрагон вскочил Сапфире на спину, и дракониха ленивой походкой двинулась к лагерю. Там он соскользнул на землю и дальше пошел впереди. Лагерь притих и казался каким-то заторможенным, кое-где негромко и усыпляющее звучала неторопливая беседа, даже боевые флажки безжизненно обвисли в душном безветрии. Единственными существами, которые оказались неподвластны этой всеобщей летаргии, были тощие полудикие собаки. Они слонялись вокруг лагеря, постоянно вынюхивая и высматривая остатки пищи. У некоторых морды и бока были исполосованы шрамами и царапинами — это были результаты глупого, но, в общем понятного заблуждения: животные совершенно напрасно полагали, что могут загнать — а может, и съесть — зеленоглазого кота-оборотня, как самую обычную кошку. Когда подобные стычки случались, собаки поднимали такой жалобный визг и вой, что слышно было по всему лагерю и люди смеялись, видя, как десяток псов, поджав хвост, удирает от одного-единственного кота-оборотня.
Сознавая что многие оборачиваются, когда они с Сапфирой проходят мимо, Эрагон старался держаться очень прямо и ступать решительно и бодро, расправив плечи, чтобы каждому казалось, что он постоянно исполнен сил и отлично знает, как достигнуть поставленной цели. Вардены должны были видеть, что их Всадник по-прежнему уверен в себе и ни за что не позволит тоскливым обстоятельствам их нынешнего затруднительного положения выбить его из седла.