Ни секунды больше не раздумывая, Альберт направил на меня пистолет. Сверкнула яркая вспышка. Она на минуту ослепила меня, но рука Гамаюнова дрогнула. Он промахнулся.
Вика воспользовалась этим моментом и юркнула в дверь.
Я проворно и стремительно присела и в ту же минуту бросилась на противника. Пальцы ухватили запястье Гамаюнова. Рука с пистолетом ушла вверх, и грохнул новый выстрел. Твердовский тоже прыгнул вперед и молча ударил своего давнего приятеля по лицу. Альберт потерял равновесие и грузно растянулся у батареи.
Где-то на площадке открылась дверь, и старческий женский голос завопил, как обычно вопит человек, потерявший всякое терпение:
— Вы перестанете шуметь, наконец? Вам что, милицию сюда вызвать?
Твердовский поднял Гамаюнова за грудки и усадил обратно в кресло. Я услышала нарастающий из недр подъезда шум и дернула Юрия за рукав. Он понял меня без слов, бросил Гамаюнова, и мы вместе ринулись к выходу из квартиры. Гамаюнов снова безжизненно рухнул на пол. По-моему, он был без сознания. Но не это сейчас волновало нас больше всего — кричавшая про милицию старушка еще не успела скрыться, и я вовремя поставила ногу между косяком и ее входной дверью. Вика была рядом. Я втолкнула ее в чужую квартиру и тут же последовала за ней. Твердовский не отставал. Он запер дверь и моментально закрыл рот пожилой хозяйки своей широкой ладонью. Шаги снизу приближались.
— Они? — только и спросила я Вику.
Девушка коротко кивнула. А затем на лестничной площадке раздался резкий голос Зотова:
— Где они?
— Здесь нет никого, — ответил Алевтину Андреевичу кто-то из соратников.
— Осмотрите все. Везде. Проверьте весь дом, — скомандовал Зотов. — Они не могли никуда уйти. Я уверен.
— А с этим что будем делать? — спросил кто-то голосом палача.
— Матильда! — послышался шепот позади нас, и в тусклом свете, падающем, очевидно, из кухни, возник трогательный, слегка дрожащий старичок. — Веди их сюда. Я открою им балкон, и они скроются… Не нужно никаких объяснений. Бегите с богом.
Твердовский отпустил старушку. Мы последовали за женщиной с экзотическим именем, но, едва ее супруг откинул штору, пропуская нас на балкон, в дверь требовательно постучали. Невозмутимый старичок в белой синтетической майке спокойно, стараясь ни на что не реагировать, открыл верхний и нижний шпингалеты, а Матильда, стоя в коридоре, крикнула:
— Сейчас, сейчас! Уже иду.
Твердовский взял Вику за руку и вытянул ее на балкон, полный колючего снега.
— Я боюсь высоты, — только и сказала она.
— Тут не высоко, — строго заметил Юрий.
— Сердится он, — ворчливо забубнила Виктория, переползая через перила, покрытые тонкой ледяной коркой. — А по-моему, сердиться должна я. Я не стану прыгать, Юра. Мне страшно.
Они не говорили, а ворковали. Они казались глупыми и счастливыми друг подле друга, а вся эта ужасная история представлялась не более чем романтическим антуражем, достойным их чувств.
Я прыгнула, тут же поднялась над сугробом, в котором осталась довольно внушительная вмятина от моего зада, потянула призывно руки, словно была в силах поймать летящую на меня Вику, и услышала сильный удар по двери, ведущей в квартиру, где мы только, что скрывались. На балконе замаячила белая майка.
— Давайте детки, давайте, — начал сухо подгонять нас старик.
Его лысеющую голову охватил ледяной ветер, майка вздувалась пузырем, но он делал свое благородное дело.
Вторым прыгнул Твердовский, следом без особого на то желания полетела и Виктория, которая вполне удачно приземлилась. Мы общими усилиями вытянули ее из сугроба.
Все сложилось тихо и мило, как в мелодраме. Тем не менее, едва мы добрались до нашей машины, как эту тишину нарушил первый выстрел.
Я увидела, как на нас прямо от подъезда побежал все проворонивший коренастый бритый наголо громила, одетый в черный тренировочный костюм. Он бежал и на ходу стрелял по нашей машине. Дико и нелепо было слышать этот грохот в столь тихом уголке Астрахани, жители которого, по-моему, никогда не слышали даже шума петарды.
Любопытные соседи раздвигали шторы, в окнах загорался свет. Люди спросонья силились понять, что же такое творится у них во дворе?
Наглости, безнаказанности киллеров мог бы позавидовать сам Тарантино. Из подъезда выпорхнул второй, а следом за ним и третий браток. Они начали стрелять в нашу сторону, словно мы не девушку у них утянули, а никак не меньше десяти миллионов долларов. Я вообще не могла понять, откуда в них бралась эта неудержимая спесь? Неужто порнотворец мог из-за хорошенькой модели учинить такую перестрелку? Здесь было что-то более продуманное, более значимое, чем просто похищение девицы для заколачивания гнусного барыша. При всех неоспоримых достоинствах Виктории, которых я бы ни в коем случае не решилась умалять, она не стоила того, чтобы из-за нее вдруг развязалась самая настоящая бойня.
Твердовский хорошо управлял машиной. Куда лучше, чем я, и моя работа состояла теперь в том, чтобы отстреливаться. Юрий направил машину прямо на преступников. Они почти бросались под колеса, перекрывая путь. Целились то в меня, то в Твердовского. Похоже, что Вика нужна была им живой.
Твердовский разогнал авто на скользком снегу и ткнул капотом неуклюжий «Хаммер», который от удара клюнул массивным носом в сугроб и забуксовал. Я не целясь грохнула из пистолета в колесо. Баллон разорвало, и машина просела. Твердовский проворно вырвался из западни, и опасный дворик остался позади.
— Юрочка, спокойнее! — не выдержала Вика.
Я глянула в зеркало заднего вида. Ни одного преследователя на горизонте. Нам удалось и на этот вырваться из цепких лап Алевтина Зотова.
— Как ты думаешь, Гамаюнова убили? — спросила я сидящего за рулем Твердовского, который все же по просьбе своей дамы сбросил скорость и теперь пристально вглядывался вперед.
— Понятия не имею, — ответил он. — Навряд ли. Хотя у меня с ним был бы разговор короткий. Не исполнил приказ — в ящик. Но, с другой стороны, Зотов строит свои отношения с людьми не на страхе, а на деньгах. А платит он только за сделанную работу.
— Он способен пойти на убийство? — спросила я, чувствуя, что Твердовский многого не договаривает.
— А как вы думаете? — Усмешка скользнула по его губам. — По-моему, наш случай показателен.
Юрий поправил зеркало, которое от непрерывной тряски несколько изменило угол наклона, и с нескрываемым удовольствием уставился на свою изрядно потрепанную возлюбленную.
— То есть ты хочешь сказать, что это не первый заказ подобного рода на твоей памяти? — убедившись, что преследователи отстали, я начала задавать провокационные вопросы.
— Не первый, — не стал запираться Юрий. — Но скажу откровенно, девушки, которых мы привозили к Зотову, уже готовы были сами сниматься. И даже бесплатно… Такой уж контингент подбирался. Мы их даже не искали. Мы просто сводили заказчика и клиентку. Получали деньги и расходились.