Я направилась к своей машине и для порядка тщательно осмотрела ее со всех сторон. Мне хотелось убедиться в том, что всевышний действительно на моей стороне и за время моего отсутствия в машине не появилось ничего лишнего и не исчезли бесследно тормоза. Но с машиной все было в порядке. Только на асфальте возле левой дверки запеклась не очень большая лужица крови.
Итак, все кончено. Этот странный контракт не принес мне ни денег, ни удовлетворения. Я была полностью опустошена и хотела обо всем поскорее забыть. Но забывать нельзя — суровый Иван Иваныч еще мог предъявить мне счет.
Дома меня ожидал сюрприз. Вся «прослушка» в квартире была свернута. Никаких следов вмешательства в мою личную жизнь не осталось. Все вещи и бумаги были на месте — этих ребят не заинтересовал даже мой револьвер. Спасибо и на этом.
Чтобы развеяться, я принялась за генеральную уборку. Квартира была основательно запущена. Букет лиловых ирисов, всеми забытый, еще стоял в вазе, из которой давно испарилась вода. От голых стеблей пахло гнилью. Лепестки почернели и осыпались на пол, превратившись в обычный мусор.
Покончив с уборкой, я вышла на балкон. Песочного цвета чемодан лежал на прежнем месте. Он казался сейчас чужеродным телом. Надо отправить его на свалку, подумала я, открывая крышку.
Поверх не нужных уже никому вещей лежал свернутый в трубку лист плотной бумаги. Раньше его здесь не было. Чувствуя неприятный холодок между лопаток, я развернула свиток.
Это была цветная ксерокопия плаката пятидесятых годов. Бравый и подтянутый боец в гимнастерке и портупее смотрел на меня в упор строгими и требовательными глазами. Одна его рука с гадливостью указывала назад, где какой-то отщепенец выдавал секреты звероподобным шпионам, а другая — с вытянутым указательным пальцем — была устремлена прямо мне в сердце. «Не болтай!» — аршинными алыми буквами взывал ко мне плакатный боец.
Что ж, мысленно я сказала Иван Иванычу спасибо. Ему ничего не стоило положить вместо плаката брикет пластиковой взрывчатки или подрезать тормоза у моей машины. А он ограничился предупреждением. Хотя мог бы и не стараться — я не из болтливых.
Прошел год. Я жила своей обычной — не очень спокойной, но аскетичной жизнью. Эта безумная история, чуть не выбившая меня из колеи, постепенно стиралась в памяти, как стираются сны или не слишком удачные фильмы. Только иногда, натыкаясь в какой-нибудь газете на репортаж из Латинской Америки, я чувствовала легкий укол в сердце и прочитывала все до последней точки. Но, разумеется, в газетах не было ни слова об Овалове.
Быстро влиться в привычное жизненное русло мне помогла и тетя Мила, которая вернулась из сибирского путешествия в состоянии шока. Она была настолько потрясена результатами поездки, что напрочь забыла о благих намерениях отрегулировать мою личную жизнь. Постепенно из ее сбивчивых рассказов мне удалось выяснить, что так встряхнуло мою тетушку. Оказалось — какой ужас! — что ее кемеровская подруга ничего абсолютно не читает, кроме женских романов. «Подумать только, прожить целый месяц в аду!» — делая испуганное лицо, еще долго восклицала тетя Мила.
Время затянуло ее раны, но иногда воспоминания возвращались, и тогда, чтобы отвлечься, она просила меня смотаться в магазин деликатесов — купить чего-нибудь «вкусненького».
В одно прекрасное утро она опять проснулась в меланхолическом настроении и жалобно сообщила, что ей просто необходимо сейчас съесть хоть один кусочек зефира в шоколаде. Я не могла устоять перед ее умоляющим взором, да и, кстати, нам давно уже требовалось пополнить запас хорошего кофе. Поэтому я не споря немедленно оделась и вышла на улицу.
Мой «Фольксваген» стоял у подъезда, весело сверкая на солнце чисто вымытыми стеклами. Я открыла дверцу, села за руль и завела двигатель. Но не успела я тронуться с места, как сзади возникла какая-то тень, и некто деликатно, но очень настойчиво постучал в стекло. Я обернулась.
Около машины стоял очень странный человек — без лица. То есть номинально лицо у него, конечно, было. Но это лицо могло принадлежать кому угодно — шапка черных волос, усы, борода и большие солнцезащитные очки. С таким лицом можно смело отправляться на маскарад — по крайней мере, поощрительный приз обеспечен.
Человек был настойчив и знаками показал мне, что не прочь попасть внутрь «Фольксвагена». Я чуть-чуть опустила боковое стекло и довольно резко сообщила, что в любом случае еду совсем в другую сторону.
— Меня устроит любая сторона, — миролюбиво согласился ряженый.
Я почувствовала, как по моей спине побежали мурашки. Этот голос я запомнила навсегда — он был слишком серьезен, чтобы пытаться забыть его. Я слышала его всего два раза в жизни, но именно этим голосом озвучивались ночные кошмары, в которых мне не хотелось признаваться даже себе самой.
Впервые я даже не была уверена, сумею ли справиться с таким противником, и оттого нервничала.
— Мне нужно съездить за зефиром для тетушки, — сказала я. — Это очень срочно.
— Да вы не беспокойтесь, — голос Иван Иваныча был необыкновенно предупредителен. — Ну, посудите сами, если бы я хотел вас, гм, ликвидировать, зачем бы я стал сам этим заниматься? Просто мне захотелось вас повидать и передать кое-что. Я здесь сейчас по делам и вот решил воспользоваться представившейся возможностью.
В его словах была логика. Но и в моих опасениях — тоже. В любом случае, выбора у меня, по сути дела, не было. Нельзя бесконечно уходить от погони. Сейчас я, по крайней мере, не подвергаю опасности тетю Милу. А кто знает, что будет завтра? Жаль только, что она может так и не дождаться своего зефира.
Моя рука потянулась к замку дверцы.
— Я предпочел бы сесть сзади, — сообщил Иван Иваныч.
Я открыла заднюю дверцу. Иван Иваныч уселся поудобнее и положил на колени чемоданчик, обтянутый тонкой черной кожей. «Интересно, что там, — подумала я, — пистолет, шприц, стальная удавка?»
— Никакого оружия, — прочитав мои мысли, сказал Иван Иваныч. — Обычный набор командированного… Ну что — едем?
— Куда? — сухо спросила я.
— За зефиром, наверное, — удивленно произнес Иван Иваныч. — Вы же, кажется, за ним собирались? По дороге и поговорим. Мне, собственно, всего пару слов…
Я вырулила на проезжую часть и поехала к центру города. Мой пассажир с беззаботным видом поглядывал по сторонам, ритмично постукивая пальцами по крышке чемоданчика.
— День сегодня чудесный! — сообщил он с восторгом и спросил: — А вы что же, в самом деле решили, что я появился здесь, чтобы совершить акт мщения?
— А что я, по-вашему, должна была решить?
Иван Иваныч покивал головой.
— Конечно, вас можно понять, — проговорил он. — Но, во-первых, мы осуществили бы такой акт гораздо раньше. Гораздо! Такие вещи делаются быстро и неотвратимо. Если же я сразу не счел нужным… Я ведь, знаете, фаталист. По-прежнему надеюсь, что наши дорожки пересекутся. Я имею в виду — в хорошем смысле. Не люблю разбрасываться кадрами. Даже потенциальными. А у вас потенция — дай бог! Поуродовали мне таких мужиков! Честное слово, вы зарываете свой талант в землю.