— Что?
— Не троньте ее… я никому не скажу. Не троньте ее… Отпустите потом… Я вам любые деньги…
— Не ссы. Никто ее не тронет, — пообещал рослый и кивнул одному из парней.
Тот неслышно сбежал вниз и заглянул в лестничный пролет. Вернулся и проговорил, облизывая пересохшие губы:
— Бабуся какая-то прется. С палкой. Медленно, как черепаха.
— Уходим, — сказал на это рослый.
И они ушли, оставив стоящего на коленях Славика.
Сергей привалился к стене. Вся отхлынувшая от сердца кровь стучала у него в висках. После всего того, что он услышал, он уже мало что понимал.
Шаги трех бегущих людей простучали вниз по лестницам, а потом хлопнула дверь в подъезде. Только тогда Сергей очнулся. Он отлип от стены и бросился вниз.
Пробежал мимо застывшего на лестничной площадке Славика, мимо безучастной ко всему происходящему старухи — и вылетел на улицу.
И ничего там не увидел, кроме мелькнувшей у самого въезда в подворотню машины.
«Не догнать, — подумал Сергей, — ушли, теперь…»
Он бросился обратно в подъезд. Старуха за то время, пока он был у подъезда, одолела еще три ступеньки и, натужно пыхтя, упрямо перлась вверх.
Славик так и стоял на коленях. Не поднялся он и тогда, когда Сергей сильно пихнул его кулаком в плечо. Только дернул головой и простонал:
— Говорил же я ей… Надо было переехать в другой дом… Где домофоны и охрана, и… А она все — не хочу с родительским домом расставаться… Мать у меня тут жила и отец…
— Фотография, — сказал Сергей.
— Не дам! — испуганно вскрикнул Славик, прижимая к груди четырехугольный клочок бумаги.
Сергей рванул его за кисть руки и выхватил уже изрядно помятую фотографию.
— Так и есть, — прошептал он, вглядываясь в нее.
Это и фотографией-то в полном смысле слова назвать было нельзя. Просто выполненный на фотобумаге плохой ксерокс с компьютерного фото.
Сергей сразу узнал, откуда вывели этот снимок. С его файла, того, что он уничтожил уже потом, когда убегал из секретной лаборатории ФСБ.
— Так они… — пробормотал он, — меня ищут. Затем и похитили Свету… Как приманку, чтобы я клюнул и пришел за ней… Приду, — криво усмехнулся он, — а когда приду…
Сергей недоговорил. Какой-то странный звук долетел до него. Сергей вздрогнул и спрятал фотографию в карман.
— Отдай! — снова попросил Славик и заплакал. — Отдай, они же теперь убьют ее! И меня… И тебя тоже убьют! Они всех убьют…
— Заткнись, — сказал Сергей, отступая к лестнице, ведущей вниз. — Адрес, — колотилось у него в голове, — на обратной стороне — адрес…
— Отдай, — продолжал хныкать Славик, — мне нужно передать это фото тому, кто придет… А! — заревел он вдруг, неловко пытаясь подняться с колен. — Так это — ты! Ты — тот ублюдок, из-за которого они похитили Светочку! Да я тебя, да я… Да я тебя пристрелю сейчас!
Держась за стену, он поднялся. Исподлобья глядя на Сергея, зашарил в карманах плаща, словно в поисках оружия, потом какая-то новая мысль посетила его и он опять упал на колени.
— Скажи им, чтобы они… Скажи им, чтобы они отдали мне ее… — размазывая по щекам слезы, завыл он. — Они ведь, я их видел, это страшные люди… — Он пополз на коленях к Сергею, попытался обхватить его за ноги, но упал.
— Придурок, — пробормотал Сергей, срываясь с места.
Он кинулся вниз по лестнице, едва не сшибив все волочившуюся старуху.
«Так быстро они меня не ждут, — мысли одна за другой возникали в сознании Сергея, — если я поспешу, то наверняка застану их врасплох… Похитили Свету… Поганые фээсбэшники! Сволочи, когда же вы оставите меня в покое!»
Старуха сделала еще несколько шагов и оказалась рядом с распластавшимся на лестничной клетке Славиком.
— Нажрутся и валяются, — переводя дыхание, неприязненно проворчала она, — вот в милицию заявлю на вас… Алкаши…
Номер в гостинице у меня оказался одноместным, скудная мебель была изготовлена еще в незапамятные спартанско-советские времена — навеки сбитая тумбочка из материала, очень похожего на дерево, кровать с железной панцирной сеткой, крытая твердым, как доска, матрацем и серым постельным бельем сверху, массивный шкаф и устойчивый столик, напоминающий вставшую на ходули черепаху; в заклеенные монотонными обоями стены вбито несколько гвоздей, заменяющих, надо думать, вешалки.
Из всех достижений цивилизации в номере были туалет и ванна.
Осмотрев номер, я уселась на кровати и посмотрела на часы. Еще час остался у меня до того, как мне нужно будет звонить Койоту.
За этот час мне необходимо сделать одно дело. Я открыла свой чемоданчик, достала из него небольшой прибор, похожий на черную мыльницу. Потом поднялась и, щелкнув кнопкой на покатой крышке «мыльницы», принялась водить прибором по ближайшей ко мне стене, как будто мыла обои, стараясь не пропустить ни сантиметра.
Конечно, маловероятно, что в этом номере окажутся «жучки» или какие-нибудь другие подслушивающие устройства — именно для выявления подобных электронных штучек изготовлен мой прибор, — но проверить надо в любом случае, всегда необходимо подстраховываться.
А когда я закончу со стенами, нужно будет так же исследовать мебель, благо ее в этом номере совсем немного.
Я управилась ровно за час. Упрятав прибор обратно в чемоданчик, я достала из кармана мобильный телефон и набрала номер Койота.
* * *
Встреча с Койотом прошла нормально. У дверей кафе, где я назначила встречу, уже стоял автомобиль, на котором мне предстояло передвигаться по городу — «Жигули» шестой модели белого цвета.
На этой «шестерке» я и подъехала через полчаса после встречи с Койотом к массивным железным воротам психиатрической больницы номер один.
Оставив машину у высокой кирпичной стены, я подошла к воротам и забарабанила кулаком в тотчас загудевшее железо. Никакого звонка на воротах не наблюдалось.
Почти тотчас открылось маленькое окошко в одной из створок ворот.
— Вам чего надо? — неприязненно осведомился охранник, просовывая наголо бритую голову в окошко.
— Милиция, — сказала я, предъявляя только что полученное от Койота удостоверение, — уголовный розыск. Юсупова Антонина Васильевна, капитан.
Лысая голова охранника исчезла, окошко захлопнулось, и через минуту с ужасающим скрипом в сторону отошла правая створка ворот.
— Проходите.
Я прошла через ворота и оказалась в довольно широком пустынном дворе, похожем на солдатский плац.
— К восемнадцатому, что ли? — поинтересовался охранник, закрывая за мной ворота.