В 14.00 я получила дискету, принесла ее домой и бегло просмотрела.
В 15.30 я вынесла Сереже обещанные восемьсот долларов. В этой ситуации я платила своими деньгами. Рассчитывать на то, что кто-то, кроме меня, заплатит деньги за эту опасную затею, не приходилось. Долларов у меня оставалось все меньше и меньше. Некогда изрядная стопка банкнот, полученная, когда я продала трехкомнатную бабкину квартиру и купила эту, двухкомнатную, стала совсем тоненькой. Я вздохнула. Деньги, на которые у меня было столько планов, разошлись на удивление быстро, а главное, по мелочам. Я расстроилась, но тут же себя осадила. Ведь если я промахнусь, они мне не понадобятся даже на похороны.
Я потратила на редактирование текста восемь часов. Сережа был действительно талантлив и создал великолепную основу, но я должна была выверить воздействие каждого слова. Это была статья для одного человека — начальника управления ФСБ Федора Ивановича Шкуропатова.
Из последних рассказанных мне Громом новостей я знала, что Федор Иванович курирует сейчас выборы — по всей стране кандидаты, имеющие отношение к службе безопасности, должны пройти в Думу без сучка без задоринки. На это были брошены лучшие силы. В такой ситуации скандал Шкуропатову был не нужен, а эта статья и была сделана так, чтобы стать главным, самым страшным скандалом предвыборной кампании. Вставленная мною в материал фамилия «Камышин» тоже должна была сыграть свою разрушительную роль.
Затем я разместила в тексте отсканированные заранее фотоснимки и оценила общее впечатление. Оно было убойным. Каждый, кто прочитает эту статью, сделает единственный вывод: «Военные и разведка рвутся к власти, чтобы беспрепятственно поставлять наркотики в Россию». «Не очень порядочно, но к выборам — как раз!» — удовлетворенно усмехнулась я.
Еще три часа я потратила на перевод. Я знала, что психологически статья на иностранном языке сработает лучше, чем на русском, и собиралась отправить Шкуропатову оба варианта. В итальянском языке не было идиом, способных передать всю красоту и мощь Сережиного слога, но я старалась, и уже не жалела, что изучала итальянский, а не фарси.
Еще пятнадцать минут я шифровала текст. Теперь ни один, даже самый крутой компьютерщик не сможет без моей помощи расшифровать содержание статьи. Только наши советские дешифраторы могли бы справиться с этой задачей — и то часика за полтора.
Закончив, я вышла в Интернет под чужим паролем, выбрала наугад несколько итальянских «почтовых ящиков» и сбросила шифрованную копию файла. Когда в Москве получат оригинал, первое, что они сделают, — это обратятся в накопитель тарасовского ФСБ и выяснят, откуда именно послан файл, и когда обнаружат, что это секретариат одной из опечатанных милицией тарасовских фирм, то очень удивятся.
Выбор Италии был не случаен. Отечественные спецслужбы традиционно размещают свои заказные материалы именно в этой стране, и Федор Иванович должен отреагировать на этот мой выбор «правильно». Объяснять в такой ситуации ничего не надо, увольнение или даже арест всех замешанных в скандале «своих» — давняя и довольно сильная практика. Только так и можно спасти от обвинений систему.
Я немного подумала и засмеялась — мне пришла на удивление дельная мысль. Я пошарила по Интернету и за полчаса выбрала еще с полсотни адресов, разбросанных по всему свету, и поставила компьютер в автоматический режим. Теперь он будет методично рассылать мой файл по отобранным адресам, так что найти среди всего этого нагромождения истинного адресата станет просто невозможным.
Под конец я нашла «E-mail» шкуропатовского секретариата и сбросила статью в сеть. Все. Теперь я действительно сделала все, что могла.
Я пошла на кухню, механически приготовила себе капустный салатик, но попробовала и швырнула его в ведро. Глянула на часы: без пяти четыре утра.
Оставив на автоответчике просьбу подождать, я сходила в ближайший ночной магазин и купила импортного копченого мяса, рыбы, каких-то заморских плодов и бутылку водки.
Стоявший рядом кавказец горестно вздохнул:
— Разве это мясо?
— Это не мясо, — согласилась я. — Это — закуска.
— Вот у нас в Цагери — мясо, а это, финское, — трава…
Я молча пожала плечами, сложила продукты в пакет и направилась домой. Наверное, это было бы круто: притащить к себе домой и случайно встретившегося мужика, но сегодня я уже не хотела быть крутой — и так дальше некуда.
Я вдруг представила себе, как возвращаюсь в магазин, беру кавказца за руку и веду домой. Накрываю на стол роскошную индийскую скатерть, пока он там возится с едой… по-моему, у кавказцев мужчине можно… а потом — дивное застолье с хорошим вином… у него окажется с собой настоящее кахетинское… постель, и — о, чудо! — он оказывается великолепным любовником. Я влюбляюсь, как кошка, и тогда он говорит: «Поехали со мной в… это… а! Цагери! Я тебя познакомлю с мамой…» Мы приезжаем в глухие-преглухие горы, и он оказывается местным крутым бизнесменом… хотя какие, к черту, в глухих горах бизнесмены… Ну ладно, пусть… И никто никогда обо мне не вспоминает! Я буду есть настоящее мясо, нарожаю кучу маленьких, чернявых грузинских пацанов, и — такая любовь! Такая любовь!.. Ну да. А потом появится Гром… Тьфу, черт! Примерещится же такое!
Когда я вернулась домой и села за стол, до меня вдруг дошла разгадка старой, казалось, неразрешимой тайны. Мужчины никак не хотели идти в отношениях со мной дальше определенной черты. И раньше я не понимала почему. Сейчас поняла: они боялись скрытой во мне силы. Они все, где-то внутри, даже не признаваясь себе в этом, опасались, что в какой-то момент я скажу и они подчинятся. Нет, были, конечно, такие, кому только это и нужно, но их отваживала я сама: кормить мужика, одевать, укладывать в постель — куда ни шло, но всю жизнь принимать за него решения… Увольте.
Я налила стопку водки, выпила, закусила.
— Дура ты, Юлька, — сказала я вслух. — Непроходимая… Быть слишком умной — главная глупость, которую может позволить себе женщина!
Какой-то дятел поделил всех женщин на три типа: мол, есть «наседки», идеально пригодные для домашней работы, есть «проститутки», способные на что-то лишь в постели, и какой-то еще третий, придуманный им и такой же оскорбительный тип…
Я подцепила вилкой копченое финское мясо, попробовала и поняла, что тот кавказец из магазина был прав, трава травой. Специй полно, а мясом и не пахнет!
Я налила себе еще стопку.
— Пить в одиночестве — дурная примета! — рассмеялась я, и смех мой отдался эхом в тихой ночной квартире.
Когда за окнами стало светать, я улеглась на диван, сунула под бок любимую пушистую пантеру, укрылась маминым пледом и заснула.
Меня поднял телефонный звонок. Взволнованная Светлана Алексеевна сообщила, что приходил журналист Сережа, очень извинялся, обещал, что больше этого не повторится…
«Конечно, не повторится, — подумала я. — Деньги собрал, теперь можно от грязной работы и подальше держаться. Он же не дурак».