Сегодня дверь в комнату Сережи не закрыта. Он лежит на кровати в одежде. Если бы это видела мама, она бы расстроилась. Очень. Но мамы нет, и расстроиться некому. Шумит телевизор. Наверное, он показывает людей, которым сейчас весело. Я захожу в комнату. Останавливаюсь. Теперь я понял, почему Сереже не нужен мой оранжевый мячик. У него есть свой.
Много-много дядек бегают по площадке. Наверное, им тоже очень одиноко. Они тоже пытаются схватить оранжевый мячик. Так же как я! Только он один, а их столько же, сколько пальцев у меня на руках. Десять дядек бегают с одним мячиком. Они пытаются выхватить его друг у друга! Я долго смотрю на этих людей. Чем больше, тем сильнее запутываюсь. У меня – собственный мячик. Я один пытаюсь поймать его. Их много. Каждый пытается поймать мячик. Потом они начинают кидать его друг другу. Потом зачем-то кидают в кольцо с сеткой.
Но я понял! Их просто обманули! Мне становится жаль их. Им не сказали, что это просто обряд!
Оранжевый мячик должен принадлежать одному человеку. И его нельзя бросать. Он может обидеться. Тогда его будет очень тяжело поймать. Я понимаю: то, что делают они, – неправильно. Совсем! И еще: Сереже не поможет этот мячик. Ничем. Потому, что он ненастоящий. Как ненастоящий оранжевый мячик может помочь хоть чем-то?
– Сережа, тебе нужен мой мячик. Когда плохо, надо брать настоящий. Только тогда станет хорошо.
Но Сережа не слышит. Вернее, он слышит, но делает вид, что не слышит. А почему? Я же хочу помочь! Может, ему просто мешает этот шум? Я выключаю телевизор.
Сережа злой! Я больше не буду с ним разговаривать. Совсем. Он делает больно! Так больно мне еще не было никогда! Я заплакал.
На шум прибежала Оля. Сегодня она пришла к нам, чтобы помочь бабушке. Вместе они что-то делали на кухне. Оля просто встала между нами. Она оттолкнула Сережу от меня. Она такая маленькая, а Сережа большой! Потом Оля сильно ударила его по лицу. И еще раз, и еще. Сереже было больно, но он не плакал. Он просто смотрел на Олю. Ему становилось легче. Правда! Наверное, ему было надо кого-то стукнуть.
– Сережа, стукни меня еще раз! – закричал я ему. – Я потерплю. Правда. Я хочу, чтобы тебе стало лучше!
Наверное, он бы стукнул меня. Но помешала Оля. Она взяла меня за руку. И вывела меня из Сережиной комнаты.
И так настроение швах, а тут еще даун. Сколько раз говорил ему: «Не тронь меня! Не видишь, что ли, плохо мне!» Куда там! То мячик свой идиотский притащит, то кричать начинает. Ну что он ко мне пристал? Чего ему от меня надо?!
Завтра первый рабочий день в новой конторе. Как мать умерла, у отца на работе разладилось. Поперли оттуда, понятное дело. Сергеев – мудак. Ну погоди, сочтемся. Хотя платили мне там копейки, ладно хоть оформили как положено. Опыт теперь есть – и то спасибо.
Мне надо расслабиться. Нельзя приходить на работу на взводе. Думал, ящик хоть посмотрю, баскетбол. Там как раз «Юта» играет. Уже последние минуты шли, когда пришел даун. Решил не обращать на него внимания: повопит да свалит. Ну чего он ко мне прицепился? Что я ему, нянька, что ли? Сначала кричать что-то начал. Потом, видать, надоело – мячик свой приволок. Я, понятно, мячик убрал. Кинешь куда-нибудь долой с глаз, так он радуется – думает, я поиграть решил с ним. Ну-ну. Думай. Нужен ты мне сильно с резинкой со своей. А он не успокаивается. Телик выключил.
Урод! Последние секунды! Да что же ты творишь-то? Я не помню, как вскочил с кровати. Не помню, как двинул ему в ухо, потом в глаз. Помню только боль в руке. На шум Ольга прибежала. Нытик чертов! За дело получаешь, так хоть не реви!
Ольга всадила мне пощечину. Потом еще одну и еще.
Только тут до меня дошло, что я избил брата-дауна. Твою мать! Вот довел же меня урод! Хотя, признаться, полегчало.
Все, решено. Уезжаю. Беру с собой Костика – и прочь отсюда! Это же надо! Брата собственного избил! Брат – инвалид: ни сдачи дать, ни защититься. Да что же ты за зверь такой? Ольга – молодец. По физиономии ему засветила, аж следы от пальцев остались. Ничего, дольше запомнит! Полезно ему. Вообще, девка она ладная: веселая, живая, добрая. Как Юля умерла, приходит, помогает. Хотя кто мы ей? Да никто! Люди чужие. Так ведь нет. Приезжает, с Костиком возится. Подругой раньше была Сережкиной-то. Хотя чем он ей приглянулся? Потом, понятно, разошлись. И вот теперь, как узнала девка-то, что у нас творится, сразу прибежала: давайте, Надежда Владимировна, помогу. Уж и отблагодарить не знаю как.
То, что Юлия Дмитриевна умерла, я узнала случайно. Сергея в тот день встретила в универе. Жалкое зрелище: совсем раскис парень. Он еще, как мать в больницу положили, сдавать начал.
До этого-то ходил франт-франтом. Всегда чистый, в белых рубашках. Отутюженный. За это и понравился мне. Не люблю оболтусов. А потом, перед началом сессии, Юлию Дмитриевну в больницу положили. Так Сережка и изменился-то сразу. Рубашки по нескольку дней носить начал одни и те же. Сам какой-то мятый стал, мешковатый. Потерян – ный.
А сейчас совсем опустился. Серый какой-то. Боже мой, разве можно так! Понятно, беда, понятно, тяжело. Но держаться-то надо! Жить, в конце концов.
Тогда решила: помочь ему надо. Оживить хоть как-то! Их всех: Сережу, Бориса Прокофьевича, Костика.
Пришла к ним, а там бабушка – Надежда Дмитриевна. Из деревни на выручку приехала. Милая женщина, только уставшая. Вдвоем проще, конечно. И ей и мне. Плохо только, что раньше девяти к ним не попасть. Пока работа, потом – перекусить. Потом – прорываться сквозь эту толпу в метро. Зато по выходным стараюсь к ним на весь день попасть. Хотя смотрю я, не нужно им это особо. Важничают до сих пор. Но с чего? На них посмотреть сейчас – зрелище жалкое.
Сережа ходит сам в себе, отец тоже. Раскисли они как-то разом. Хотя еще полгода назад такими оба напыщенными были! Не подойти. И сейчас – держись подальше. Ну почему мужчины такие глупые? И такие себялюбы?
Чего ему в голову взбрело, что я клеюсь к нему снова? Типа без него не могу. Якобы поняла свою ошибку и до меня дошло, кого я потеряла. Да чушь все это собачья! Для тебя же все, дурень! Из ямы тебя этой вытащить хочу! Бери руку, пока протягивают. А он все корчит из себя невесть кого. Ну и опускайся себе дальше! Может, поймешь когда-нибудь, что ты – дурак. Хотя вряд ли. Этот – всегда прав. Всегда вокруг все виноватые ходят, а этот – герой. Ну-ну, молодой человек. Ну-ну.
А сегодня вообще фортель выкинул, довел до ручки! Не выдержала, сорвалась-таки. А что делать? Давно уже руки чесались пощечин навалять ему: «Хватит ныть, просыпайся. Да очнись же ты!» А тут тебе и случай подвалил. Уж черт его знает, чего он там с Костиком не поделил. Побил он брата, в общем. Вот тут-то он оплеух и отхватил! Надеюсь, хоть это его к жизни вернет. Хотя вряд ли.
Мы снова едем в поезде. Я и бабушка. Оля проводила нас до вокзала, помогла погрузить вещи. Сережа с папой не смогли. Они очень заняты на работе. Им нельзя отвлекаться.