– А вы уверены, – спросил он, – что ваш визит в семью Габано завершился мирно? Что вы не повздорили, например, выпив крепкого вина, не схватились за нож, не били им людей?
– Уверен, – вздохнул я.
Третий допрос состоялся через час, на нем присутствовали мы с Варварой, а со стороны оппонентов – угрюмый, невыспавшийся, злой, как щука, полковник Конферо.
– С тобой деликатно обошлись? – шепнул я Варваре.
– Не очень, – буркнула Варвара. – У меня имелось законное право сделать один телефонный звонок, а они…
– Успеете наговориться, – проворчал Конферо. Он уже несколько минут буравил нас взглядом инквизитора Томаса Торквемады – главы церковного суда католической церкви.
– Вы улыбаетесь, детектив? – процедил он. Потом сменил тон: – Рассказывайте.
– Опять рассказывать? – изумился я.
– Мы расскажем, расскажем, – быстро перебила меня Варвара. – Итак, полковник, с какого момента изволите выслушать рассказ? С той минуты, как мы пришли к сержанту Габано, или когда в детективное агентство «Пирамида», дислоцированное в заснеженной Сибири, явилась с визитом женщина по имени Эльвира Эндерс?
Он слушал, не перебивая, закрыв глаза ладонью. Временами отрывал руку, устремлял раздраженный взор к потолку, на котором сидела и внимательно нас слушала жирная фиолетовая муха.
Диктофон по ходу допроса не включался. Камера не работала. Прослушки в комнате для допросов, очевидно, не было. Мы могли говорить все, что нам вздумается. И молчать с каким угодно выражением.
– Ты знаешь, кто самые крупные лохи в мире? – шепнула Варвара.
– Кто?
– Это те, кто имеют деньги, но не имеют счастья.
– Полковник, давайте говорить откровенно, – вкрадчиво сказал я. – Мы не уполномочены выводить на чистую воду преступников и бежать в Интерпол сдавать всю местную камарилью. Мы реалисты, ценим жизнь, зарабатываем деньги, стараясь реже попадать в неприятности, и не увлекаемся сомнительными делами. Мы знаем, полковник, что у вас не сложилась личная жизнь и не очень-то безупречны морально-нравственные принципы.
– Ну, знаете ли… – налился краской Конферо.
– Но я уверен, что вы не враг себе и ради какой-то бабы-вамп готовы лишиться карьеры, положения в обществе и в конечном счете жизни. Зачем вам Изабелла Бранден? Говоря доступно, женщина нервно-паралитического, удушающего и канцерогенного действия.
– Хорошо сказал, – позавидовала Варвара.
– Ей плевать, что Гуго Эндерс – человек с мировым именем, достояние прогрессивного человечества и просто хороший художник с необычным взглядом на мир. Ей негде жить. Ей нужно ХОРОШО жить. Вы – желанный гость в ее доме. Но что она сделает после того, как использует вас? Позволит себе выйти за вас замуж, предложит переехать на Плата-дель-Торо, пользоваться общим кошельком? Повторяю, полковник, нам абсолютно безразлично, какие интриги плела Изабелла против Гуго Эндерса, в чем вы ей помогали, что вы успели сообща провернуть, а в чем вас постигло фиаско. Мы спасаем свои жизни и заодно спасаем вас, хотя ума не приложу, зачем нам это надо.
– Эх, – прошептала Варвара. – И никто не узнает, где могилка наша…
Полковник Конферо многозначительно безмолвствовал. Он наливался тяжестью, мрачнел, превращался в стальной крейсер, выжидающий момента, чтобы сделать залп.
– Изабелла найдет способ от вас избавиться, когда придет время. Вам приятна компания, находящаяся в доме? Кто эти люди? Практически у каждого за плечами криминальный опыт, о чем наглядно свидетельствует неофициальное расследование, проведенное сержантом Габано. У Изабеллы были три мужа, каждый скончался при невыясненных обстоятельствах. Почему не появиться четвертому? Успокаивает лишь то, что в первый месяц супружества она вряд ли вас убьет. Но придется тогда вам ее убить. А это хлопотно, полковник. И опять же, не вполне этично. Сумасшедшая Кармен умертвила нескольких человек – что доказано весьма убедительно. Вы не задумывались, почему невменяемая девчонка пятый год живет подле Изабеллы? Признательность за спасение жизни, искренняя сестринская привязанность? А не хотите жгучую лесбийскую страсть, которая не домыслы, а факт нечаянного подглядывания? Эльвира Эндерс не покончила жизнь самоубийством. Она не дура. Кармен не оступилась. Горничная Сесиль не подавилась косточкой. Бросали бы вы это дело, полковник, пока не довели до греха. Изабеллы приходят и уходят, а полковник Конферо остается. Счастлив тот, кто счастлив у себя дома – кажется, так говорил Лев Толстой? Да, забыл сказать, полковник. Если нас не посадят на ближайшие двадцать лет в тюрьму, мы обязуемся как можно быстрее покинуть страну.
Варвара зажмурилась, ожидая залпа «Авроры». Я тоже чувствовал себя неуютно. Надо же такого наговорить. Сжалось «внутреннее пространство» в предчувствии беды.
Но полковник Конферо по-прежнему безмолвствовал. Обрисовались и набухли мешки под глазами. Глаза мутнели, затягивались поволокой.
– Ты больше ничего не хочешь сказать? – шепнула мне Варвара. – Учти, после необдуманного слова нужно думать быстрее.
– Нет, я все сказал, – я откинулся на жестком стуле и принялся терпеливо дожидаться реакции.
– Тогда я скажу, – вздохнула Варвара и сказала: – Полковник, если после всего этого кошмара, что нагородил мой коллега, у вас появится желание отпустить нас на все четыре стороны, не забудьте вернуть мою сумочку. Она оставалась на месте преступления. И если в ней что-нибудь пропадет, я буду вынуждена жаловаться в российское посольство и Гаагский трибунал…
Теперь уже я зажмурился. Полковник врезал ладонью по кнопке.
– Увести!!!
Самое удивительное, что после этого ужаса нас действительно отпустили. Полковник больше не мозолил глаза – видимо, уехал домой отсыпаться. За мной пришли ровно в семь утра (тут все такие пунктуальные). Отворили двери, сопроводили куда надо, выдали «конфискат».
– Можете пока быть свободными. Из страны не уезжать, – угрюмо сообщила «правая рука» полковника майор Сандалья. Он хотел что-то добавить, но прикусил язык, задумался.
– Спасибо, – пожал я плечами и побрел на волю. Поспать за сутки так и не удалось. Я был дико измотан.
Варвара стояла на крыльце и, бурча под нос, перебирала содержимое сумочки.
– Маячок ввернули в телефон, – пошутил я. – Теперь они всегда будут в курсе, где мы находимся.
Чувство юмора у Варвары этой ночью как рукой сняло. Она подозрительно уставилась на свой телефон и вытянула руку, чтобы сбросить его в урну. Я перехватил его уже в полете.
Мы брели по просыпающемуся городку. Воздух был напоен ароматами моря, росы, цветочного наслаждения и выхлопных газов проносящихся машин. После нескольких часов взаперти это было очень кстати. Каковы, интересно, впечатления от свободы после двадцати лет отсидки?
Мы дошли до Плата-дель-Торо, посмотрели на ворота, за которыми зевал охранник, повернули вспять. Вместе с нами повернул и старенький «Опель Кадет» с двумя зевающими мужчинами в штатском. С одной стороны это было неплохо, мы постоянно находились под наблюдением полиции. С другой – мы могли бы обойтись и без присмотра.