Поколесив по улочкам поселка, Лиза наконец нашла нужный дом, оценила его, отметив про себя, что у Юдина губа не дура, раз он выбрал местом будущего жительства именно Зоналку и этот, один из красивейших здесь, дом.
Валентина Орешина. Кто она? Чем занимается? Хотя, чем бы ни занималась, она все равно будет побогаче Дианы Головко.
Лиза нашла звонок, позвонила. Веселый, засаженный цветами дворик с беседкой, маленьким фонтаном и мраморной скамейкой. Розы – еще бутоны, увядшие, с печальными лепестками, лиловые ирисы, россыпь мягких шелковых лепестков пионов на земле…
На звонок вышла женщина в черных брюках, белой блузке и фартуке. Лет тридцати с небольшим. Лицо бледное, глаза испуганные. Она внимательно посмотрела на Лизу, словно пытаясь понять, встречала ли она ее раньше.
– Вы ко мне? – наконец спросила она, не спеша открывать калитку.
– Вы – Валентина Орешина?
– Да. Это я.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Хорошо, проходите… – Она спустилась, открыла калитку и впустила Лизу во двор. Предложила присесть за стол в беседке. – Кофе? Чай? У меня чай с травами и листом черной смородины.
– Хорошо, давайте чай. Хотя у меня к вам всего-то один вопрос. Да, я же не представилась! Меня зовут Елизавета Сергеевна Травина. Я адвокат, помогаю расследовать убийство гражданки Гороховой.
– Гороховой? А кто это? Я могу ее знать?
– Понятия не имею. Честно говоря, я приехала к вам сюда по единственной причине: вчера вас навещал один человек, мужчина по фамилии Юдин. Вот он точно знаком с Гороховой, и мне бы очень хотелось с ним на этот счет побеседовать. Возможно, он что-то знал, видел…
– Но у меня не было никакого мужчины… – Вот сейчас она по-настоящему испугалась. – Я живу с… человеком, но никакого Юдина не знаю…
Лиза протянула ей «портрет» Юдина, фоторобот, составленный официантом ресторана «Милан».
– Вот этот человек. Мы проследили вчера за ним, он заходил к вам, вы о чем-то беседовали.
– Ах… Этот? Да, да, он был вчера. Но прежде я его не встречала.
Лиза заметила, как на лбу Валентины выступила испарина.
– Зачем он к вам приходил?
– Он интересовался бывшими хозяевами этого дома. Дело в том, что раньше здесь жила моя подруга, но она уехала. И вот теперь иногда кто-то приходит к ней, спрашивает ее, просит новый адрес. А она-то мне никаких указаний на этот счет не оставила. Словом, я сказала этому человеку, что теперь в этом доме живу я… Вот и все!
– Желтковых не знаете? – на всякий случай спросила Лиза.
– Нет. Я не знаю никакую Желткову.
– Хорошо, тогда не буду больше отнимать у вас время.
– Постойте! А как же чай?
– В следующий раз. Скажите, Валентина, это теперь ваш дом?
В этот момент Лиза спрашивала себя: а в состоянии ли они с Гурьевым построить такой вот, к примеру, дом, выбрать проект, нанять строителей, все придумать, обустроить, и решила, что нет, такая грандиозность – не для них. Им проще купить готовый, кем-то уже придуманный дом, без лишней мороки и хлопот.
– Да, мой. Теперь – мой…
– Очень красивый, честное слово! Если надумаете его продавать – вот вам моя визитка, – произнесла она со слабой, усталой улыбкой на лице и, конечно же, без всякой надежды на это приобретение. – Мы с мужем давно мечтаем о красивом загородном доме. Знаете, я прямо-таки задыхаюсь в городе, особенно летом. Такая жара, духота! А здесь у вас просто рай!
Что это с ней? Голова кружится так, словно она только что сошла с каруселей. И одна часть головы будто работает, а другая – отдыхает. И слабость, тошнота… Глафира бы ей сейчас сказала, что она совсем не щадит себя, работает как лошадь.
С чего бы это ей еще и зубами цокать? Или стучать? Отбивать ими нервную дрожь.
– Вы сказали, что вы – адвокат? – услышала она, как сквозь толстый слой ваты.
– Да. Поэтому, если будут проблемы, обращайтесь! – Эта фраза сама слетела с ее губ.
Лиза вернулась в машину с таким чувством, что напрасно потратила время. А еще она поймала себя на мысли, что успела позавидовать этой женщине, которая после того, как проводила ее, наверняка вернулась к своим привычным, но тем не менее приятным домашним делам. Что она живет спокойной женской жизнью, выращивает цветы у себя в садике, готовит ужин для мужа или любовника (как она там сказала: «Я живу с человеком»?), вечером отдыхает в беседке, дыша свежим воздухом, с чашкой чая или фужером вина. Как говорится – живет нормальной жизнью. А вот Лиза живет как-то очень напряженно, неспокойно. И все самое приятное, важное, называемое счастьем, как бы проплывает мимо, и она не замечает этого! Она вечно кого-то спасает, кого-то ищет, кого-то прячет, рискуя собой, своей семьей… И муж у нее такой же – его никогда нет дома, он постоянно работает на других людей, зарабатывает деньги, чтобы, не успев потратить их с удовольствием, впрячься в новое дело. И Магдаленой занимается няня, хотя девочке нужна мать… Все неправильно, не так, как должно быть. И кто знает, когда все это закончится и Лиза сможет оглянуться и наконец остановиться. И сказать: все, хватит!
– Все, хватит… – Она сидела в машине, откинувшись на спинку сиденья, и пыталась вынырнуть из затягивавшей ее в мутную темную бездну обморока мощной воронки. – Хватит…
Она замотала головой, словно этим движением надеялась привести в порядок детали «головного механизма».
«Что со мной? Мне же нужно кому-то позвонить, сказать, что мне плохо. Но все близкие люди слишком далеко… Может, вернуться туда, в этот красивый дом, добраться до него, чтобы меня увидела эта женщина, Валентина…»
Она не помнила, как вышла из машины и двинулась к воротам. Сейчас ее стошнит прямо на эту чистенькую дорожку… Какой стыд!
Она толкнула калитку, показавшуюся ей невероятно тяжелой, просто чугунной. Цветы и прочие растения словно расступались перед ней, как волшебные, пионы шелковыми лоскутьями густо сыпались на траву, на ее туфли… По дороге ее качнуло куда-то в сторону, и она налетела на розовый куст, зацепившись юбкой за шипы.
Во дворе никого не было, ни одной души. Дорожка, ведущая к крыльцу, почему-то мягко покачивалась под ее ногами, словно гамак. Тем не менее Лизе удалось взобраться на верхнюю ступеньку и взяться за медную ручку, даже повернуть ее…
И вот она уже в прохладе передней, под ногами разбегаются в стороны белые, с черными вкраплениями, плитки. И все – какое-то мягкое, как перина, нереальное… Потом она почувствовала во рту привкус крови, и в ее голове кто-то беспардонно выключил свет.
Она очнулась и обнаружила, что лежит на холодном полу в большом холле. Откуда-то доносились встревоженные голоса. Сознание возвращалось быстро, кровь застучала в висках, надо было подняться и дать о себе знать хозяевам, объяснить ситуацию… Иначе ее примут за воровку.