— Здесь я, здесь! — прохрипел парень. — Сюда иди, на свет. — Он зажег спичку, хотя и так все было видно.
Пламя спички дрожало — у него руки сильно тряслись. Я подошла к нему:
— Что тебе?
— Слышь, красавица, — хриплым и вибрирующим, полным тоски голосом заговорил он, — у тебя осталось еще то, что ты вчера брала?
— Ну, — сказала я, ощущая в кармане пакетик с белым порошком, который Кирилл дал мне на пробу, — кое-что осталось. А тебе-то что?
— С собой? — жалобно спросил парень.
— С собой, с собой, — проговорила я, смотря по сторонам. Нет, никого, кроме нас, в этом сарае не было.
Под ногами моими — я разглядела — белели использованные шприцы.
— Слышь, дай мне на дозу, а? — умоляющим голосом попросил парень. — Умираю я. Казбек, падла, ничего мне не дает, я ему должен еще с прошлого месяца… — тут он добавил несколько слов на своем — казахском — языке, — дай, а то мне — смерть…
Я хотела было отказать ему и уйти — вполне возможно, что Казбек специально не дал ему уколоться и намекнул, чтобы он меня поискал. Вероятно, Казбек проверяет меня — настоящий наркоман вряд ли за просто так отсыплет дозу малознакомому человеку.
А с другой стороны — не исключен и тот факт, что Кирилл тоже решил проверить меня и моих братков. Дал мне на пробу плохой товар или вообще — смертельно ядовитый какой-нибудь. На тот случай, если я из милиции. Менты-то в наркоте, конечно, гораздо меньше понимают, чем заядлые наркоманы.
Химической лаборатории в моем распоряжении сейчас нет, а проводить эксперименты на себе я не намерена.
Нет, лучше все-таки я дам этому пареньку на дозу из Кириллова товара. Ведь другой возможности проверить наркоту у меня скорее всего не будет.
— Ладно, — поколебавшись для вида, сказала я, — сегодня я добрая. Ты мне помог — я тебе помогу… Куда тебе?
— Щас, щас, — забормотал парень. Он оглянулся по сторонам, заметил на земляном полу желтый клочок газеты, рванулся к нему, упал, схватил и, не обращая внимание на то, что весь измазался в дерьме и грязи, трясущимися руками принялся сворачивать маленький кулечек.
— Вот, давай сюда, — он подставил прыгающий кулак с зажатым в нем кульком мне прямо под нос.
Я достала из кармана пакет, вскрыла его зубами — парень жадно следил за каждым моим движением, я боялась даже, что он сейчас выхватит его у меня и убежит.
Вскрыв пакетик, я отсыпала в кулек немного белого порошка.
— Ну, еще, еще чуть-чуть, — заскулил жалобно несчастный наркоман.
Я добавила щепотку.
— Еще! — ныл парень, но я сняла резинку, стягивающую волосы в хвост — волосы упали на плечи — и перетянула ею пакетик, чтобы порошок не просыпался у меня в кармане. — Все, дружок, хватит. Самой надо…
Парень попробовал порошок на язык и удивленно посмотрел на меня:
— Это не наш товар. Странный какой-то.
— Плохой, что ли? — спросила я.
— Не знаю. Странный, я такой не пробовал ни разу. У кого брала-то?
— А тебе какое дело? — сурово вопросила я. — Тебе-то что — у кого я брала?
— Не наш товар, — задумчиво повторил паренек и еще раз попробовал порошок на язык.
— Ваш — не ваш, какая разница, — заметила я, — есть такое старинное русское выражение — на халяву и уксус сладкий.
Паренек внял старинному русскому выражению и убежал из сарая, даже не поблагодарив меня.
Черт, вот это плохо. Ничего определенного не сказал мне по поводу качества этого зелья, но…
Зато дал повод насторожиться.
Ладно, передам Кириллу слово в слово все, что мне этот наркоман тут говорил о его товаре, там посмотрим…
* * *
Я лежала в своем гостиничном номере на диване перед выключенным телевизором.
Початый пакетик с белым порошком я опять — по устоявшейся уже традиции, спустила в унитаз.
Помнится, месяца два назад в какой-то передаче медведей-гризли показывали, тех самых, что в Северной Америке водятся.
Мне момент один в память запал, как на оператора, который из кустов снимал гризли, вдруг один из медведей посмотрел. Спокойно так посмотрел. Потом поднялся на задние лапы, оскалил пасть и, тихо рыча, совсем, как бандитский джип сегодня, пошел на оператора.
Жутко было видеть — даже по телевизору — идущего прямо на тебя громадного зверя. И глаза его видеть — полные спокойной ненависти и ощущения собственной силы.
А когда медведь подошел поближе и увидел, что это — человек, угрюмый страх появился в его налитых кровью глазах.
Вот кого напоминал мне Кирилл — этого медведя-гризли, сильного первобытной мощью, но слабого первобытным страхом. Кипящая ненависть и злоба с недоверчивым страхом на донышке…
Только вот, где я его видела, вспомнить не могу.
Ближе к вечеру я спустилась в ресторан. Он был на первом этаже гостиницы.
Я села за свободный столик, мне принесли меню. Я пробежала его глазами и почувствовала, что из глубины моей души поднимается могучее и непреодолимое желание остаться в этом городе Петропавловске, в этой гостинице «Кзыл-Жар», в этом ресторане по крайней мере на неделю.
Какой тут был выбор экзотических блюд, какие названия!
Я хоть и считала себя искушенным кулинаром, но процентов девяносто названий блюд слышала в первый раз.
Подошел официант, напоминавший воина Золотой Орды, напялившего зачем-то белые брюки и пиджак. Официант вежливо осведомился, что я буду заказывать.
Я наугад ткнула пальцем в «палау» и «ми-шужук».
— И что-нибудь еще такое, — пошевелила я пальцами в воздухе, — пооригинальнее, из национальной кухни…
Официант понимающе кивнул и исчез.
Когда через десять минут принесли мой заказ, я поняла, что «пооригинальнее, из национальной кухни» я заказала совершенно зря.
И так уже то, что мне принесли… оригинальнее, по-моему, некуда.
Ну ладно — палау. Это оказался обыкновенный плов, только очень жирный и с огромным количеством кураги и жареного лука.
А вот ми-шужук… Ми-шужук — так назвали длинную, дурно пахнущую вареную кишку, начиненную — я рискнула попробовать — говяжьими мозгами и мелко рубленной бараниной. Все это было обильно приправлено перцем.
Подошел официант и поинтересовался, в каком виде я люблю есть бадыр-куйрык — в холодном или горячем?
Я вздохнула и сказала ему, что уже наелась и бадыр-куйрык на сегодня отменяется.
Попросила что-нибудь сладкое.
Официант разочарованно отошел и через несколько минут вернулся с большим блюдом банального чак-чака и чайником зеленого чая.