– Значит, вначале вас было несколько? – Йона передернулся, и волоски на шее встали дыбом.
– Мы все боялись… я звал маму и папу… и там была взрослая женщина и какой-то старый дядя, на полу… они сидели на полу за диваном… Она успокаивала меня, но… но я слышал, что она все время плачет.
– Что она говорила?
– Не помню, я ничего не помню, наверное, я забыл вообще все…
– Ты только что упомянул о пожилом человеке и о какой-то женщине.
– Нет.
– За диваном, – напомнил Йона.
– Нет, – прошептал Микаэль.
– Помнишь, как ее звали?
Микаэль закашлялся и помотал головой.
– Все только кричали и плакали, а женщина с глазом все время спрашивала про двух мальчиков, – сказал он, и его взгляд обратился куда-то внутрь.
– Помнишь чье-нибудь имя?
– А?
– Помнишь имена…
– Я не хочу, не хочу…
– Мне не хочется волновать тебя, но…
– Все исчезли, все просто исчезли. – Голос Микаэля зазвучал энергичнее. – Все исчезли, все…
Его голос зазвучал прерывисто, различить слова юноши стало невозможно.
Йона еще раз повторил, что все будет хорошо. Микаэль взглянул ему в глаза, но юношу так трясло, что он не мог говорить.
– Ты в безопасности, – повторил комиссар. – Я из полиции, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.
В палату вошли Ирма с медсестрой, снова заботливо закрепили на больном кислородную трубку. Сестра ласково объясняла, что она делает, впрыскивая седативную эмульсию через инфузионную систему.
– Ему пора отдохнуть, – сказала она Йоне.
– Мне нужно знать, что он видел.
Ирма склонила голову набок, потирая безымянный палец.
– Это настолько необходимо? Срочно?
– Нет. В общем, нет.
– Тогда возвращайтесь завтра. Я думаю…
У Ирмы зазвонил мобильный телефон, она коротко ответила и торопливо вышла. Йона стоял возле койки Микаэля, слушая, как врач удаляется по коридору.
– Микаэль, что значит – “с глазом”? Ты говорил про женщину с глазом, что ты имел в виду? – медленно спросил он.
– Он был как… как черная капля…
– Зрачок?
– Да, – прошептал Микаэль и закрыл глаза.
Йона смотрел на юношу, чувствуя, как пульс стучит в висках, и хрипло, как-то металлически спросил:
– Ее звали Ребекка?
Микаэль заплакал, когда седативный препарат пошел в кровь. Тело обмякло, плач звучал все более утомленно, потом затих, и юноша соскользнул в сон.
Ощущая странную пустоту внутри, Йона вышел из палаты и вытащил телефон. Остановился, глубоко вздохнул и позвонил Нолену, который тринадцать лет назад проводил вскрытие тел, найденных в Лилль-Янсскугене.
– Нильс Олен.
– Ты сейчас за компьютером?
– Йона Линна, как приятно тебя слышать, – загнусил Нолен. – А я тут сидел, жмурился на тепло от экрана. Воображал, будто купил себе солярий для лица.
– Дорогостоящие мечты.
– Курочка по зернышку клюет.
– Не хочешь заглянуть в пару старых протоколов?
– Поговори с Фриппе, он тебе поможет.
– Не пойдет.
– Он знает так же много, как…
– Это касается Юрека Вальтера, – перебил Йона.
Воцарилась долгая тишина. Наконец Нолен угрюмо сказал:
– Я же говорил, что не хочу больше слышать об этом.
– Одна из его жертв выжила.
– Не говори так.
– Микаэль Колер-Фрост… У него болезнь легионеров, но он, видимо, выкарабкается.
– Какие протоколы тебе нужны? – Голос Нолена стал резким от волнения.
– У мужчины из бака тоже была болезнь легионеров. А у мальчика, который лежал с ним, были признаки этой болезни?
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Если связь обнаружится, надо составить список мест, в которых есть эти бактерии. И тогда…
– Таких мест миллионы, – перебил Нолен.
– Ладно…
– Йона, пойми… если даже болезнь легионеров упоминается в каких-то старых отчетах, это ни в коей мере не доказывает, что Микаэль – одна из жертв Юрека Вальтера.
– Значит, бактерии легионеллы есть в…
– Да, я обнаружил антитела к бактериям в крови мальчика, у него, вероятно, была лихорадка Понтиак. – Нолен вздохнул. – Я знал, что ты окажешься прав, но того, что ты говоришь, недостаточно для…
– Микаэль Колер-Фрост говорит, что видел Ребекку.
– Ребекку Мендель? – У Нолена задрожал голос.
– Они были заперты в одном помещении.
– Значит… значит, ты во всем был прав. – Нолен как будто готов был заплакать. – Ты не представляешь себе, какое это для меня облегчение. – Он с трудом сглотнул и прошептал: – Мы все-таки поступили правильно.
– Да, – сказал Йона словно в пустоту.
Тринадцать лет назад они с Ноленом поступили правильно, инсценировав автомобильную аварию ради жены и дочери Йоны.
Двух жертв автокатастрофы кремировали и похоронили как Люми и Сумму. С помощью поддельных стоматологических карточек Нолен подменил документы погибших. Нолен всегда мучился тем, что, помогая Йоне, он поступил неправильно. Он вполне доверял комиссару, но решение далось ему так нелегко, что сомнения никогда не оставляли его в покое.
Йона решился уйти из больницы, только когда в палате Микаэля заступили на дежурство двое полицейских в форме. В коридоре, уже направляясь к выходу, он позвонил Натану Поллоку и сказал, что кто-нибудь должен съездить к отцу юноши.
– Я уверен, что это Микаэль и что все эти годы он был пленником Юрека Вальтера.
Комиссар сел в машину, долго выруливал с больничной стоянки. “Дворники” счищали снег с лобового стекла.
Микаэль пропал без вести в десять лет, а бежать ему удалось только в двадцать три.
Бывает, что таким узникам удается бежать – как Элизабет Фриц в Австрии, которая двадцать четыре года провела в подвале своего отца в качестве секс-рабыни. Или Наташа Кампуш, сбежавшая от своего похитителя через восемь лет.
Йона думал, что Микаэль, как Элизабет Фриц и Наташа Кампуш, наверняка видел своего тюремщика.
Вдруг в конце туннеля забрезжил свет? Всего через несколько дней, когда Микаэль достаточно придет в себя, он наверняка сможет показать дорогу к месту, где его держали все эти годы.
Под колесами грохнуло, когда Йона переехал сугроб и обогнал автобус. Проезжая мимо Дворянского собрания, он увидел, что город снова открылся, с густым снегопадом между черными небесами и темной водой потока.