Вдруг в длинной аллее, ведущей от ворот к гравийной площадке перед домом, замигал свет. Осветившиеся ветки деревьев казались кружевными. Стало видно, что приближается машина. Габаритные огни делали пляшущий за ней снег красноватым.
Рейдар не мог вспомнить, приглашал ли он еще кого-нибудь.
Он решил было, что о новых гостях позаботится Вероника, и тут увидел, что это полицейская машина.
Рейдар подумал, поставил бутылки на комод, спустился, натянул стоявшие у двери зимние ботинки на войлочной подкладке и вышел на холодный воздух. Машина уже стояла на площадке перед домом.
– Рейдар Фрост? – спросила женщина в гражданском, выходя из машины.
– Да.
– Мы можем войти?
– Можно и здесь поговорить.
– Не хотите сесть в машину?
– Я так плохо выгляжу?
– Мы нашли вашего сына. – Женщина шагнула к нему.
– Понятно. – Рейдар пожал руку молчавшему до сих пор второму полицейскому.
Он вздохнул, почувствовал запах снега – воды, замерзшей в кристаллические звездочки высоко в небе. Потом собрался и с отсутствующим видом отпустил руку молчаливого полицейского.
– Так где он лежал? – спросил он странно спокойным голосом.
– Он шел по мосту…
– Что ты несешь, женщина?! – взревел Рейдар.
Женщина отступила. Она была высокой, на спине лежал густой “хвост”.
– Я пытаюсь сказать вам, что он жив.
– Где он? – спросил Рейдар, непонимающе глядя на нее.
– Лежит в Южной больнице, под наблюдением врачей.
– Это не мой сын, мой умер много…
– Абсолютно точно он.
Рейдар уставился на нее потемневшими глазами:
– Микаэль жив?
– Он вернулся.
– Мой сын?
– Я понимаю, это звучит странно, но…
– Я верил…
Когда женщина из полиции сказала, что совпадение ДНК – сто процентов, у Рейдара задрожал подбородок. Земля ушла из-под ног, прогнулась, и он схватился за воздух.
– О господи боже, – прошептал он. – Спасибо, господи…
Рейдар широко улыбнулся. С истерзанным видом он поднял глаза на падающий снег, чувствуя, как дрожат ноги. Полицейский хотел подхватить его, но Рейдар упал на одно колено и повалился на бок, успев только опереться на руку.
Ему помогли подняться. Рейдар вцепился в руку полицейского. Вероника босиком сбежала по ступенькам. Она накинула на себя зимнее пальто Рейдара.
– Вы уверены, что это он? – прошептал он, глядя в глаза женщине из полиции.
Та кивнула:
– Только что нам сообщили о стопроцентном совпадении. Это Микаэль Колер-Фрост, и он жив.
К Рейдару подошла Вероника, поддержала его, когда он следом за полицейскими направился к машине.
– Рейдар, что случилось? – испуганно спросила она.
Рейдар взглянул на нее. Лицо озадаченное, он как будто разом постарел.
– Мой мальчик… – только и смог он выговорить.
Светящиеся сквозь густой снегопад далекие корпуса Южной больницы напоминали надгробия.
Сидя в машине, Рейдар лунатическими движениями застегнул рубашку и заправил ее в брюки. Он слышал переговоры полицейских – пациент, опознанный как Микаэль Колер-Фрост, переведен из отделения интенсивной терапии в палату, – но события все еще происходили словно в параллельной реальности.
Если кто-то действительно умирает, а тело так и не находят, в Швеции его близкие через год могут ходатайствовать о том, чтобы объявить его умершим. Рейдар шесть лет ждал, когда найдут тела его детей, а потом подал ходатайство.
Центральное управление по налогам и регистрации граждан приняло его заявление. Решение о признании Микаэля и Фелисии Колер-Фрост умершими огласили, и через полгода оно вступило в силу.
И вот Рейдар следом за одетой в гражданское женщиной из полиции шел по длинному коридору. Он не помнил, в какое именно отделение они направляются, он просто шел за ней, не отрывая глаз от пластиковых ковриков на полу и пересекающихся следов, оставленных колесами каталок.
Рейдар пытался уговорить самого себя не слишком надеяться, ведь полиция могла и ошибиться.
Тринадцать лет назад его дети, Фелисия и Микаэль, пропали, отправившись вечером к приятелю поиграть.
Водолазы обшарили всю Лилла-Вертан от Линдшера до Бьёрндалена. В первые дни было организовано прочесывание местности, в воздух подняли вертолеты.
Чтобы упростить и ускорить поиски, Рейдар оставил полиции фотографии, отпечатки пальцев, зубные карты и образцы ДНК обоих детей.
Проверили всех известных правонарушителей, но, по окончательной версии полиции, кто-то из детей упал в холодную мартовскую воду, а второго утащило на дно, когда он пытался спасти первого.
По секрету Рейдар обратился в детективное бюро, чтобы изучить другие возможные следы, в первую очередь – ближайшее окружение детей: учителей, воспитателей, футбольного тренера, соседей, почтальона, водителей автобусов, садовника, продавцов из ближайших магазинов, официантов кафе – вообще всех, с кем контактировали дети, по телефону или в интернете. Проверили родителей одноклассников и даже родственников самого Рейдара.
Полиция прекратила поиски. Детективное агентство проверило каждого человека с самой дальней периферии в окружении детей. Через некоторое время Рейдар начал понимать, что все кончено. Но еще долго он каждый день приходил к морю в надежде, что волны вынесут на берег его детей.
Рейдар и светловолосая женщина из полиции подождали, пока кровать с пожилой дамой вкатят в лифт. Подошли к дверям отделения, надели голубые бахилы.
Рейдар пошатнулся, оперся о стену. Несколько раз ему казалось, что он теряет сознание, но ему удавалось не провалиться в черноту.
Они с женщиной из полиции прошли по отделению, мимо медсестер в белом. Рейдар ощущал, как где-то внутри него затянулся жесткий узел, но продолжал быстро шагать следом за провожатой.
Он улавливал тихий гул, исходивший от других людей, но внутри него самого царила странная тишина.
Палата номер четыре располагалась в глубине коридора. Рейдар задел тележку с ужином, упали несколько поставленных одна на другую чашек.
Войдя в палату и увидев лежащего в койке юношу, Рейдар словно выпал из реальности. В руку юноши был вставлен катетер, в нос – кислородная трубка. Мешок с инфузионным раствором висел на капельнице, рядом с белым пульсоксиметром, соединенным с указательным пальцем левой руки.
Рейдар остановился и провел рукой по губам, чувствуя, что теряет контроль над лицом. Реальность вернулась, оглушила чувствами.