– Да, я отправил письмо, – сказал он. – Рассудил, что доверие между нами – это важно.
– Вы читали письмо, прежде чем его отправить?
– Да, естественно… Он знал, что я должен это сделать, тут нет ничего удивительного.
Серые глаза полицейского потемнели, зрачки расширились.
– Что там было?
Андерс не знал, вошла ли Петра, но у него было такое ощущение, что она стоит у него за спиной и смотрит на них.
– Не помню точно, – сказал он и с неудовольствием почувствовал, что краснеет. – Официальное письмо в адвокатскую контору… Я посчитал, что обратиться к адвокату – гражданское право Вальтера.
– Ясно, – ответил комиссар, не спуская с него глаз.
– Вальтер хочет, чтобы адвокат посетил его в изоляторе и объяснил, существует ли вероятность, что апелляционный суд предоставит ему возможность отпуска из больницы… примерно этого он хотел… и что он в этом случае… возможно ли заключение такого рода… он хотел адвоката, который защищал бы его права.
В гостиной стало тихо.
– Какой адрес? – спокойно спросил комиссар.
– Адвокатская контора “Русенхане”… абонентский ящик в Тенсте.
– Сможете воспроизвести точные формулировки из письма?
– Я прочитал его всего один раз, оно было, как я уже говорил, очень вежливым и официальным… хотя там было прилично описок.
– Описок?
– Скорее всего, дислектических, – пояснил Андерс.
– Вы обсуждали это письмо с Роландом Брулином?
– Нет. Зачем?
Йона вернулся в машину и поехал в Стокгольм. Позвонил Анье, попросил ее поискать адвокатскую контору “Русенхане”.
– Ты, случайно, не забыл, сколько сейчас времени?
– Сколько времени, – повторил Йона. Мысли перескочили на Мари Франсен, которую застрелили всего несколько часов назад. – Я… Прости. Это можно сделать завтра.
Анья закончила разговор раньше, чем Йона это сообразил. Всего через пару минут она перезвонила.
– Нет никаких Русенхане, – объявила она. – Ни адвокатской конторы с таким названием, ни адвоката с такой фамилией.
– Есть номер почтового ящика, – настаивал Йона.
– Да, в Тенсте, я его нашла, – мягко ответила она. – Но он аннулирован, и адвоката, который его арендовал, не существует.
– Понятно…
– Русенхане – это вымерший дворянский род.
– Прости, что позвонил так поздно.
– Я пошутила. Ты можешь звонить мне, когда захочешь, мы же скоро поженимся…
Адрес – след, который никуда не ведет, подумал Йона.
Ни абонентского ящика, ни адвокатской конторы, ни фамилии.
Йона подумал: странно, что Андерс Рённ назвал Вальтера дислектиком.
Я видел, как он пишет.
То, что Рённ принял за дислексию, возможно, стало последствием долговременного приема лекарств.
Мысли снова вернулись к Мари Франсен, которую убила Сусанна Йельм. И теперь одна маленькая девочка ждет маму, которая никогда больше не вернется домой.
Мари не должна была высовываться вперед – но комиссар знал, что сам мог бы допустить ту же ошибку, не сиди выучка так глубоко в нем. И тогда его застрелили бы. Как отца.
Может быть, дочка Мари, Эльса, уже все знает. И мир никогда больше не будет таким, как прежде. Когда Йоне было одиннадцать, его отца застрелили из дробовика. Его отцу, полицейскому, всего-то надо было войти в квартиру, где происходила семейная ссора. Йона по нескольку раз в день вспоминал, как он сидел в классе – и вошел директор, попросил его выйти в коридор. И мир никогда больше не был таким, как прежде.
Вторая половина дня. Юрек широко шагает по беговой дорожке. Сага слышит, как он тяжело, угрюмо дышит. По телевизору какой-то мужчина рассказывает, как самостоятельно изготовить мячики. На экране в стаканах с водой подпрыгивают разноцветные шарики.
Сагу переполняли противоречивые чувства. Инстинкт самосохранения велел ей избегать любых контактов с Вальтером, но каждый разговор с ним повышал шансы ее коллег отыскать Фелисию.
Мужчина на экране предостерег: не стоит брать слишком много блесток – они снижают прыгучесть мячиков.
Сага медленно подошла к Юреку. Тот сошел с дорожки и жестом пригласил Сагу занять место на тренажере.
Она сказала “спасибо”, шагнула на дорожку и пошла. Юрек стоял рядом, наблюдая за ней. Ноги все еще были тяжелыми, суставы плохо гнулись. Сага попыталась увеличить скорость, но ей уже было трудно дышать.
– Тебе сделали укол галоперидола? – спросил Вальтер.
– Еще в первый день.
– Врач делал?
– Да.
– Он вошел и стянул с тебя штаны?
– Сначала мне дали стесолид, – тихо сказала Сага.
– Он к тебе приставал.
Сага пожала плечами.
– Он еще к тебе приходил?
В дневную комнату вошел Берни и направился прямо к дорожке. Сломанный нос был зафиксирован бинтом, один глаз заплыл. Берни остановился перед Сагой, посмотрел на нее и тихо кашлянул.
– Я теперь твой раб… вот черт… Я буду вечно следовать за тобой, как папский слуга… пока смерть не разлучит нас… – Он вытер пот над верхней губой и покачнулся. – Я буду слушаться малейшего…
– Сядь на диван, – перебила Сага, не глядя на него.
Берни несколько раз рыгнул, сглотнул.
– Я лежу на полу и согреваю твои ноги… Я твой пес, – проговорил он и, сопя, опустился на колени. – Приказывай. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Сядь на диван, – повторила Сага.
Она тяжело зашагала по дорожке. Покачивался лист пальмы. Берни подполз ближе, склонил голову на плечо и посмотрел на нее.
– Что угодно я исполню, – сказал он. – Если у тебя пот между грудей, я вытру…
– Сядь на диван, – нейтральным тоном сказал Вальтер.
Берни тут же отполз прочь и лег на пол перед диваном. Сага уменьшила скорость дорожки. Она избегала смотреть на качающийся лист и старалась не думать про микрофон с передатчиком.
Юрек стоял наподвижно, глядя на нее. Он вытер рот и провел рукой по коротко стриженным, металлически-седым волосам.
– Мы можем покинуть больницу вместе, – тихо сказал он.
– А может, я не хочу бежать, – честно ответила Сага.
– Почему?
– У меня никого не осталось.
– Никого? – тихо повторил Вальтер. – Но ведь необязательно возвращаться… к прежнему, есть места и получше этого.