Абсолютная тишина. Здесь никого нет.
Йона подождал несколько секунд и снова вернулся в капсулу. Он ощущал свои движения как странно замедленные, никак не мог сфокусировать взгляд. Перед тем как войти, комиссар повернул замок в другую сторону – засовы упали, и теперь дверь невозможно было закрыть.
Комиссар двигался почти на ощупь. Слабый свет фонарика по серым стенам. Он добрался до дивана, осторожно отодвинул его от стены и увидел на полу страшно истощенную женщину.
– Фелисия? Я из полиции, – прошептал Йона. – Я помогу тебе выбраться отсюда.
Комиссар наклонился к ней. От женщины несло жаром, как от кухонной плиты. Несчастную сильно лихорадило, она была без сознания. Йона взял ее на руки, и тут у женщины из-за жара начались судороги.
Держа ее на руках, Йона бросился вверх по лестнице. Фонарик упал, со стуком покатился вниз по ступенькам. Комиссар понимал, что если не сбить температуру, то женщина очень скоро умрет. Ее тело снова обмякло. Выбираясь наверх через люк, комиссар не знал, дышит ли она еще.
Йона пробежал через всю квартирку, пинком распахнул дверь, положил женщину прямо в снег и увидел, что она дышит.
– Фелисия, у тебя очень высокая температура… бедная, бедная…
Он сыпал на нее снег, говорил что-то утешительное и успокаивающее, не забывая, однако, держать под прицелом дверь дома.
– “Скорая” скоро приедет. Все будет хорошо, обещаю, Фелисия. Твои брат и отец будут так рады! Они так тосковали по тебе. Ты меня слышишь?
Наконец приехала “скорая”, синие отсветы замелькали на снегу. Йона поднялся, когда каталку повезли к машине. Объясняя санитарам, в чем дело, он продолжал целиться из пистолета в дверь квартиры номер четыре.
– Поторопитесь! – крикнул он. – У нее очень высокая температура, надо сбить… По-моему, она без сознания.
Двое санитаров подняли Фелисию. Волосы потными черными прядями падали на странно бледный лоб.
– У нее болезнь легионеров, – предупредил Йона и двинулся к открытой двери с оружием на изготовку.
Он уже входил в барак, когда увидел синие отблески “скорой помощи” на развалинах крайнего дома. Свежие отпечатки чьих-то ног уходили в темноту.
Йона бросился туда, сообразив про другой выход. Должно быть, под обоими домами было одно убежище.
Комиссар побежал по следам, через высокую траву и какие-то прутья.
Обогнул канистру для дизельного топлива и увидел фигурку, которая быстро шла по краю песчаного обрыва.
Йона побежал следом, как можно тише.
Фигурка опиралась на костыль, иногда спотыкалась. Заметив, что его преследуют, человек попытался прибавить ходу на лестнице за гребнем.
В отдалении выли сирены.
Йона быстро побежал через глубокий снег с пистолетом в руке.
Я его возьму, подумал он. Возьму и приволоку назад, к машинам.
Оба приближались к разрабатываемому участку карьера. Одинокий прожектор на высокой мачте освещал дно глубокого кратера.
Человек с костылем остановился, обернулся и увидел Йону. Застыл на самом краю обрыва, опираясь на костыль и дыша открытым ртом.
Йона медленно приближался, направив пистолет в землю.
Лицо Песочного человека было копией лица Юрека, только гораздо худощавее.
Было слышно, как полицейские машины подъезжают к жилищам гастарбайтеров. Сюда доходили только похожие на зарницы далекие вспышки синего света.
– С тобой, Йона, вышла осечка, – заговорил наконец Песочный человек. – Брат велел мне забрать Сумму и Люми, но они умерли прежде, чем я смог выполнить приказ… Иногда судьба распоряжается по-своему…
Яркие фонарики полицейских описывали круги возле заброшенных рабочих бараков.
– Я написал брату, рассказал о тебе, но он так и не распорядился, нужно ли забрать еще кого-нибудь из близких тебе людей, – тихо сказал Песочный человек.
Йона стоял, ощущая тяжесть оружия в уставшей руке, и смотрел в светлые глаза Песочного человека.
– Я был уверен, что после аварии ты повесишься, но ты продолжал жить. – Болезненно худой человек покачал головой. – Я ждал, но ты все жил и жил дальше… – Он замолчал, отвернулся и сказал: – Ты живешь потому, что на самом деле твои жена и дочь не умерли.
Йона молча поднял пистолет, навел дуло на Песочного человека и трижды выстрелил ему в сердце. Пули прошили тощее тело, черная кровь хлынула из выходных отверстий между лопатками.
Эхо выстрелов трижды прогремело над песчаным карьером.
Брат-близнец Юрека начал валиться назад.
Костыль так и остался стоять в снегу.
На землю Песочный человек упал уже мертвым. Тощее тело покатилось вниз по склону и остановилось, уткнувшись в старую плиту. С черных небес падал, кружась, мелкий снежок.
Йона, прикрыв глаза, сидел на заднем сиденье своей машины. Карлос Элиассон вез его в Стокгольм. Разговаривал он с комиссаром словно заботливый отец.
– Она выкарабкается… Я говорил с врачом из Каролинской больницы… Состояние у Фелисии тяжелое, но не критическое… Врачи ничего не обещают, но все же это невероятно… Я верю, что она справится…
– Ты сказал Рейдару? – спросил Йона, не открывая глаз.
– Об этом позаботится больница. А тебе надо поехать домой, отдохнуть…
– Я пытался дозвониться до тебя.
– Да, знаю, я видел, что пропустил много звонков… Ты, может быть, слышал, что в разговоре с Сагой Вальтер поминал старую цементную фабрику. Их вообще не так много, но раньше одна такая находилась в Альбано. Когда мы оказались в лесу, собаки унюхали сотни могил. Сейчас мы прочесываем этот проклятый район.
– Живых не нашли?
– Пока нет. Но мы будем искать всю ночь.
– Думаю, вы найдете только могилы…
Карлос вел машину с образцовой осторожностью. В салоне стало так жарко, что Йона расстегнул пальто.
– Страшный сон кончился, Йона… Завтра утром пенитенциарное ведомство примет еще одно решение насчет Саги. Мы заберем ее и сотрем все следы в базе данных.
Наконец они приехали в Стокгольм. Вокруг уличных фонарей снег висел туманными кругами. Рядом с машиной автобус ждал зеленого света. Усталые пассажиры смотрели в запотевшие изнутри окна.
– Я говорил с Аньей, – сказал Карлос. – Она не может дождаться завтрашнего дня… Выяснила, что дела Юрека и его брата переправили из Комитета по охране детства в архив коммуны, нашла самое первое решение Комиссии по делам иммигрантов в государственном архиве Мариеберга.
– Анья умница, – пробормотал Йона.
– Отец Юрека проживал в стране как гастарбайтер, – продолжал Карлос. – Но мальчики жили с ним незаконно. Когда это вскрылось, к делу подключили Комитет по охране детства, и мальчики перешли под опеку государства. Наверняка чиновники думали, что поступают правильно. Решение поспешили выполнить, и так как один мальчик был болен, чиновники поспешили распорядиться…